Анна Малышева - Кровь Луны

– Пригласил? – повернулась к нему Катя.

– Она меня послала… – растерянно выговорил Антон. – Ей теперь не до меня и не до Глеба. У нее…

– Да, я знаю!

– У нее мать умерла, – словно не веря своим собственным словам, закончил парень. И зачем-то уточнил: – Марья Юрьевна.

– Как? – отшатнулась Катя. – Я только что разговаривала с Ларисой, и она ничего не сказала…

– А Марья Юрьевна только что и умерла. Ей позвонили из больницы. Обширный инфаркт…

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец парень, тряхнув головой, спросил:

– Слушай, может, на этой семье лежит какое-то проклятие?

И Катя подумала, что у нее тоже создается такое впечатление.

Она осмелилась выйти из подъезда только спустя полчаса, решив, что за это время путь наконец освободится. Ей везло – ни во дворе, ни в собственном подъезде ее никто не остановил. Катя торопливо собрала распечатанные листы, затолкнула их в сумку вместе с ноутбуком и, в панике взглянув на часы, вызвала такси. Машина прибыла через десять минут, и все это время девушка чувствовала себя как на иголках. Она уже сильно опаздывала на встречу.

«Хотя и просто адаптация, но сейчас и это хлеб! Глупо его терять!» Катя уже предчувствовала, что в случае необходимости отменит свое вечернее свидание. «Как это уже сто раз было… Ничего удивительного, нельзя измениться за несколько дней!»

Отменять все же ничего не пришлось. Катя с небольшим опозданием приехала на встречу с главой кастингового отдела, где познакомилась и быстро разговорилась по душам с девушкой своего возраста, которая отнеслась к ней весьма доброжелательно.

– Вот, бери задание и пиши пробную серию, – та протянула Кате дискету. – Если пройдет, сразу перечислим деньги. И не забудь прислать на днях свой ИНН и номер страховки, я тебя оформлю честь по чести.

Катя заглянула и на заседание сценарной группы, которое как раз подходило к концу. Ее сразу поразило, как отличалась здешняя обстановка от той, к которой она успела привыкнуть. К ней разом обернулись улыбающиеся оживленные лица, и Катя невольно ответила улыбкой. Она бегло познакомилась с будущими коллегами, поболтала на лестнице с подружкой и, распрощавшись с новыми знакомыми, поняла, что отлично успевает на встречу с Сеней.

Они встретились в центре, на Тверской, и Сеня тут же вручил девушке букет бледно-желтых хризантем. Катя терпеть не могла эти цветы, напоминающие ей о школьных годах, и сама была поражена тем, как они ее обрадовали. «Значит, точно влюбилась!» Сеня поцеловал ее, взял под руку и повел в сторону Елисеевского магазина.

– Купим к чаю здешних булочек-крендельков, мама их обожает! – пояснил он. – Сейчас приедет с работы усталая, жутко голодная, дома шаром покати, а тут мы! Увидишь, как она обрадуется!

– Надеюсь, обрадуется… – пробормотала Катя. – Давай купим побольше? У меня тоже деньги есть!

– Испугалась? – засмеялся парень, крепче прижимая к боку ее локоть. – Ладно, давай потратим все, что имеем!

Они и потратили все, в результате набив покупками два больших пакета. Катя уже поняла, что продуктами ее новый парень запасается невероятно основательно. Правда, ей, всегда тратившей трудовые деньги с осторожностью, показалось безрассудством делать закупки в таком дорогом магазине, но она воздержалась от замечаний.

Катя думала, что они спустятся в метро, но Сеня направился в глубину переулка, одним концом выходящего на Тверскую. Девушка удивленно следовала за ним, пока они не свернули в огромный проходной двор, уже неподалеку от Петровки. Подойдя к одному из подъездов, Сеня достал ключи, и Катя с боязливым уважением произнесла:

– Ты здесь живешь?

– Нет, родители, – усмехнулся тот, пропуская ее в подъезд. – А я так… Иногда приползаю зализать раны.

Подъезд старого сталинского дома оказался неожиданно запущенным, в нем сильно пахло мышами и горячим паром из подвала. Они пешком поднялись на второй этаж, и Сеня отпер высокую двустворчатую дверь, по старинке обитую черным дерматином. Уже в прихожей Катя поняла, что ремонта в этой квартире не было по крайней мере последние двадцать лет. Она увидела советские бумажные обои, выгоревшие до такой степени, что они казались желтоватой оберточной бумагой, истертый до черноты паркет, запыленную громоздкую мебель, такую же допотопную, как и все остальное. Сеня утащил пакеты в кухню, вернувшись, бросил в угол свою куртку и помог Кате раздеться. Увидев, как та ошарашенно оглядывается, парень не сдержал улыбки: