Вэвиан Фэйбл: Золотая рыбка-2

Такую красавицу не часто увидишь. Я ловлю себя на том, что не в силах отвести глаз от ее лица, но девушке на это наплевать. По словам врача, она не в себе. Пять суток прошло с момента роковой встречи с маньяком, а девушка по-прежнему сидит в постели, обложенная подушками, и не мигая смотрит перед собой.

Лацо придвигает стул к изножью кровати и тоже самозабвенно любуется прекрасным лицом. Видать, Ковбоя всерьез зацепило — оказывается, он даже вздыхать умеет. Правда, вздох тут же маскирует покашливанием, но меня не проведешь.

Густые темно-каштановые волосы обрамляют округлое девичье лицо. Дерзкий изгиб тонких бровей, темные, чуть раскосые кошачьи глаза, маленький изящный носик, пухлый, красивой формы рот, ямочки на щеках… И эта сказочная красавица тупо смотрит в пустоту.

Пресытясь необычным зрелищем, я оставляю девушку на попечение Лацо и отправляюсь на поиски лечащего врача. Мужчина приятной наружности и лет тридцати с небольшим встречает меня предупредительно, голос его звучит профессионально успокаивающе.

— Через несколько дней наступит улучшение, — заверяет он. — Пострадавшая придет в себя. Она пережила чудовищный шок, такого врагу не пожелаешь…

— Заявление делает честь вашей гуманности. Вы хотите сказать, что, придя в себя, она вспомнит обидчика?

— Не обязательно. Бывали аналогичные случаи, когда у пострадавших начисто стиралось в памяти обстоятельство, вызвавшее шок, и они отказывались верить, когда им рассказывали, что произошло.

— Вечно мне не везет со свидетелями, — вздыхаю я.

Доктор рассеянно кладет руку мне на плечо и забывает ее там.

— Тут трудно проследить закономерность. Не исключено, что наша подопечная вспомнит все до мельчайших подробностей. Как знать…

— Вы меня успокоили. Надеюсь, воспоминания свои она начнет с имени и адреса убийцы.

— Отчего вы так раздражены? — Рука его по-прежнему покоится на моем плече.

— Психические состояния — по вашей части. Вы же врач, а не я.

Пока я отсутствовала, Лацо вместе со стулом перебрался к девушке поближе. Он держит ее за руку и безнадежно взывает:

— Илеана, вы слышите меня? Отзовитесь, прошу вас. Я хочу вам помочь.

Илеана не отзывается. Уставясь в одну точку, она пятые сутки не сводит с нее глаз. А мерзавец, который содеял это, разгуливает на свободе.

Тяжко вздохнув, Лацо бережно опускает руку девушки на одеяло. Ладонь его покоится на пальцах Илеаны. Я растроганно наблюдаю за этой нежной сценой, перевожу взгляд на руку девушки, и в голове вдруг раздается какой-то щелчок.

На мизинце правой руки Илеаны, у кромки ногтя, что-то поблескивает. Подхожу ближе, внимательно приглядываюсь. Лак с ногтей смыт, но недостаточно тщательно.

— Попрошу покинуть палату, — певучим голосом говорит вошедшая сестра. — Пациентка нуждается в отдыхе.

— Скажите, — спрашиваю я, — у вас всегда принято смывать больным лак с ногтей?

— Видите ли, — словно оправдываясь, поясняет сестра, — цвет ногтей о многом может сказать врачу, а лак только мешает. При том состоянии, в каком была доставлена к нам пострадавшая, эта мера являлась необходимой…

— Где ее вещи?

Сестра указывает на шкаф в углу. Я достаю сумочку девушки, роюсь в ее содержимом и скоро натыкаюсь на искомый предмет. Флакончик лака для ногтей — бледно-розового в золотистую крапинку. Скромный, неброский оттенок.

— Что там такое? — интересуется Лацо.

— Лак, — говорю я со значением, словно сообщаю имя убийцы.

Погрузившись в размышления, Лацо утвердительно кивает.

— А ведь правда! Все жертвы пользовались этим лаком. Как же я прохлопал?!

— Кто же обращает внимание на такой неприметный оттенок, тем более что сейчас в моде черный.

— Как видишь, кое-кто обращает… — парирует Ковбой и бросает на Илеану прощальный взгляд, от которого у меня заходится сердце. — До чего хороша девушка, верно? — рассуждает он вслух по пути к выходу. — Правда, боюсь, она из той породы людей, что повергают в трепет, пока не раскрывают рта… А стоит им заговорить, и волшебство рассеивается.

— Желаю тебе, чтобы она оказалась гением. Посмотрим, что ты тогда запоешь, закоренелый женоненавистник!

— Посмотрим, — буркает Лацо, и вопрос сходит с повестки дня.

На нас сваливается уйма мелкой рутинной работы, неизбежной при подобном расследовании. Снова и снова мы ворошим имеющуюся информацию, вникаем в заключения экспертов, просиживаем задницы до мозолей, корпя над картой с помеченными местами преступлений и пытаясь установить хоть какую-то систему в действиях убийцы.