Лоис Гилберт - Без жалости

Эми ненавидела ферму всеми фибрами своей души, и в течение двенадцати месяцев, которые мы с ней здесь провели, с ее губ не сходила злая, ироническая улыбка. Иногда, глядя на дочь со стороны, я думала, что она никогда меня не простит. Год назад, когда я вернулась из Африки и потребовала, чтобы она съехала с квартиры отца, где она, на мой взгляд, пользовалась слишком большой свободой, она выслушала мое материнское требование с крепко сжатыми губами и застывшим, как античная маска, бесстрастным выражением белого, как бумага, лица. Как только она узнала, что жить ей предстоит на ранчо с бабкой и Райаном, лицо у нее вытянулось: бабушку она считала ужасно старомодной, а Райан, по ее мнению, слишком много времени проводил в хлеву и на конюшне. Короче говоря, жизнь на ферме представлялась ей чем-то вроде существования в первобытном поселке времен неолита, хотя она очень любила и бабушку, и Райана.

Бабка с присущим ей старомодным изяществом отразила все поползновения Эми развесить на стенах дома тарелки новейших принимающих устройств и установить в каждой комнате модемы для компьютера. Бабушка старательно оберегала свой духовный мир от постороннего вмешательства и не имела ни малейшего желания усовершенствовать его с помощью современных новшеств.

Если разобраться, между моими желаниями и желаниями Эми возникла прокладка из желаний и намерений бабушки. В каком-то смысле жизненные устремления старушки сыграли роль буфера, амортизировавшего и стабилизировавшего наши чрезвычайно отличные друг от друга желания.

Стоило только Эми начать борьбу за так называемый технический прогресс, как я сразу же указывала ей на то, что это противоречит жизненному укладу и привычкам бабули. Дочь всякий раз вынуждена была отступать, а я радовалась, делая вид, что все это происходит не по воле какого-то члена семьи, но по воле судьбы или же провидения.

Мы с Эми смотрели на поля. Солнце стояло в небе еще невысоко и лишь начинало золотить увядшую ноябрьскую траву. Черной стеной поля окаймлял лес. Впервые за двенадцать месяцев, что я здесь провела, мне показалось, в этом пейзаже есть и зловещие оттенки.

— Пойду-ка я в дом и надену свитер, — сказала Эми и осторожно высвободилась из моих объятий.

Я последовала за ней в комнаты, по пути повесив ружье на гвоздик в гостиной. Пока убийца не найден, мне хотелось, чтобы мой «ремингтон» оставался при мне. Эми, сверкая розовыми голыми пятками, поднялась к себе в спальню.

Райан все еще болтал по телефону, и мне представилась возможность понаблюдать за ним, пока он говорил.

Мой старший брат, даже с немного припухшим со сна лицом, с полным правом мог считаться интересным мужчиной. Ему было тридцать девять лет, он был высок, обладал правильными чертами лица, роскошной каштановой шевелюрой, красивыми руками и носил очки в тонкой золотой оправе. Работал он ветеринаром и в качестве такового едва сводил концы с концами, поскольку местные фермеры предпочитали выгонять заболевшее животное, нежели его лечить. По этой причине наша конюшня была забита бесхозными, никому не нужными лошадьми. Временами Райан работал в качестве патолога на страховое агентство «Мидленд иншуэренз», что приносило ему дополнительные доходы, но в принципе как бизнесмен он ни к черту не годился. Он был хорошим ветеринаром, но общение с самоуверенными и невежественными фермерами угнетало его, и он частенько бросал все свои дела и скрывался из дому, предоставляя нам с бабушкой отвечать на адресованные ему звонки и объясняться с его клиентами.

Короче говоря, он был человеком рассеянным, задумчивым и мечтательным. Когда я была маленькой, то смотрела на него как на Бога — да и как могло быть иначе? Он был большим, сильным и умным, помогал мне делать уроки и защищал меня от мальчишек — другими словами, был мне вторым отцом. Только в последние годы я стала замечать, что он ленив, безынициативен и предпочитает увиливать от трудных и спорных вопросов, которые порой ставит перед ним жизнь.

Я его любила. Мы все его любили. Эми часами разговаривала с ним, обсуждая поп-звезд, косметику, одежду и сплетничая о жизни знаменитостей. Удивительное дело, он всегда был в курсе самых последних сплетен, а вкус у него был безупречный. Он слушал речи Эми с серьезностью и вниманием, что ей и требовалось. Я довольно скоро поняла, что это не игра и он в самом деле относится к Эми со всей серьезностью. Ее мнение всегда его интересовало, и он во многом разделял ее вкусы. Я стала задаваться вопросом: неужели я плохая мать оттого, что не люблю Эм-ти-ви, а предпочитаю Чосера? Я стала спрашивать себя: нужно ли мне для того, чтобы стать хорошей матерью, помнить названия модных рок-групп и имена ведущих исполнителей? Кто его знает? Возможно, это тоже нужно. Точного ответа у меня не было.