Енё Рейто - Циклон «Блондинка»

Эвелин наконец-то завладела трубкой.

— Простите за беспокойство, мистер Норт. Нас интересует судьба одной небольшой статуэтки, проданной несколько лет назад… Как вы сказали? А можно узнать адрес этого служащего?

Эвелин быстро записала что-то на полях модного журнала, валяющегося на столе, и повторила вслух:

— Остин Найкербок… Лонг-стрит, четыре… Благодарю вас.

— Вот видишь, — заметил мистер Брэдфорд, — никогда не стоит пасовать перед трудностями. Я и впредь желал бы держать это дело в поле зрения.

— Мистер Норт сказал, — снова перебила дядю Эвелин, — что в фирме трудится старичок архивариус. В его обязанности входит составлять опросные письма и наведываться к давним клиентам за очередными заказами. Поэтому все торговые книги он держит у себя на дому. Гроссбухи прошлых лет мы найдем у этого человека. Его зовут Остин Найкербок, а живет он в доме номер четыре по Лонг-стрит. Надо немедля ехать к нему. Каторжник, если он решил завладеть алмазом, тоже потянет за эту ниточку.

— Правильно, — одобрил ее предложение Брэдфорд. — Не начавши кроить, пиджака не сшить. Режь смелее — и не промахнешься.

Мистер Брэдфорд любил подкреплять свое мнение сравнениями из портновской жизни. Вот и сейчас он собирался изречь максиму касательно сходства между готовым на все злоумышленником и магазином готового платья, однако Эвелин с помощью миссис Вестон удалось нахлобучить на него шляпу и поспешно увлечь за собою…

Доходный дом номер четыре по Лонг-стрит оказался унылым четырехэтажным зданием. Мистер Найкербок снимал двухкомнатную вонючую дыру в самой глубине мрачного двора. Как и положено архивариусу, он был старым холостяком и застарелым неврастеником. В больших, круглых очках, делавших его похожим на филина, в люстриновых нарукавниках, окруженный пыльными конторскими книгами и папками с документами, старик видел смысл своего существования в том, чтобы побуждать нерадивых клиентов к приобретению декоративных изделий. Откопав в давних учетных книгах имена покупателей, он рассылал им письма, где с мягким укором доказывал, что современный интеллигентный человек немыслим без культурного окружения, а стало быть, должен заботиться о культуре жилища и своевременно приобретать для своих апартаментов художественные скульптуры, изящные керамические изделия и восхитительные вазы, почти неотличимые от китайских. Человека, который не стремится украсить свое жилище такими декоративными предметами, сторонятся знакомые и избегают друзья.

Живым подтверждением этой истины служил сам мистер Найкербок. В квартире его не видно было статуэток, полки не украшала керамика и нигде не сыскать было ни единой китайской вазы. Зато из старого кожаного дивана, на котором он спал, пышными клоками торчала набивка, а ужин ему приносили из харчевни напротив. Сравнение хромало лишь в одном пункте. Его не избегали друзья. Друзей у него вообще не было. Поэтому не стоит удивляться, что мистер Найкербок не без подозрения отнесся к нагрянувшим в столь поздний час гостям: мистеру Брэдфорду и его родственницам. Подозрительность его еще больше усилилась, когда мистер Брэдфорд достал из кармана десять шиллингов. У архивариуса вытянулось лицо, а в глазах внезапно вспыхнул алчный блеск, однако денег он не взял, пожелав сначала выслушать, чего от него хотят.

— Весьма сожалею, — корректно промолвил он, — но такая услуга стоит гораздо дороже. К тому же подобную заинтересованность проявляли и другие лица, — с интуитивной хитростью добавил он и сразу же понял, что попал в яблочко.

— Неужели вы отдали?! — воскликнула Эвелин.

— Нет! Я сказал заинтересованному лицу, что ниже пятидесяти фунтов не уступлю, и этот человек побежал за деньгами.

— Вот вам, держите! — вмешался Брэдфорд, протягивая чек на пятьдесят фунтов.

Найкербок не решился взвинтить цену выше и провел клиентов в соседнюю комнату, запахом своим напоминающую римские катакомбы. Отыскал на высоченном, под потолок, стеллаже пухлый фолиант с наклейкой «Год 1922». Книга была в довольно потрепанном состоянии, ярлычок отклеился и упал на пол. Поскольку суровостью большего результата было уже не добиться, Найкербок сменил гнев на милость. Рука его потянулась к пузырьку с клеем.

— Приклеить ярлычок на место? — угодливо спросил он.

— Нет, нет, — отозвались в один голос все трое и, подхватив заветную книгу, взволнованно удалились.

Когда за нежданными гостями захлопнулась дверь, мистер Найкербок первым делом выключил свет, чтобы не расходовать электричество попусту, затем опустился на кожаный диван, жалобно заскрипевший под ним, и закурил черную сигару. «Господи! — думал он, мечтательно пуская колечки дыма. — Наконец-то и бедный архивариус удостоился внимания в этом неправедном мире, где за людей почитают лишь влиятельных чиновников. Что ни говори, а от коррупции все же бывает прок!» Старый архивариус расчувствовался, размечтался, погрузившись в блаженные грезы, подобно тому, как грезит молодая мать. Из этого мечтательного состояния его вывел неожиданный звонок.