Мариус Брилл - Хищная книга

— Не уходите, — крикнула она вслед. О да, очень умно. Очень находчиво. А сколько очаровательной непосредственности.

Но все же он остановился и обернулся, и смотрел на нее.

— Я просто хотела узнать, — медленно произнесла она, стремительно соображая, — имеете ли вы дело с одиночками… в смысле, не с компаниями, а с отдельными людьми, по вопросу инвестиций. Понимаете, просто у меня никогда не было знакомого брокера на бирже.

Прозвучало до ужаса глупо, но Миранда изо всех сил старалась держаться так, будто она весьма и весьма состоятельная дама, а, скажем, рекламой гигиенических прокладок занимается из чистой эксцентричности.

Он вернулся к прилавку и, достав из кармана белую визитную карточку; протянул ее Миранде. Подумав, что, выйдя из-за прилавка, она обязательно рухнет на пол, Миранда не сдвинулась с места, лишь вымученно улыбалась. Он положил визитку поблизости от ее руки на прилавок, где она сразу начала намокать в лужице голубоватой жидкости.

— Это не официально, — сказал он, — но если вам понадобится мой совет…

Миранда взглянула на карточку. Пальцы, которыми она вцепилась в край прилавка, побелели. Кости в ногах растворились, весь остаток жизни она будет передвигаться на полусогнутых, как будто танцует румбу.

— Благодарю вас. Я позвоню своему бухгалтеру. Может быть, мой секретарь свяжется с вашим.

Он ушел, и она не могла бы с точностью сказать, когда он исчез из поля зрения. Но исчез. Где-то среди пальто и шляп. Через минуту его уже не было. Откуда-то доносился визгливый голос Налетчика: «Я хочу видеть администратора».

Миранда посмотрела на карточку, теперь голубую и мокрую. «Фердинанд Ксавьер», гласила она, «коммерция, Чейст Манхэттэн банк». И еще там были номера телефонов, разглашать которые с моей стороны было бы чересчур уж мелочно и злопамятно.

При чем тут, ради всего святого, дыни и змеи? И удвоение отверстий — в ушах и в серьгах? Даже выпускнику средней школы ясно, что за «любовь» описывается в этом стихотворении. Это не пленительное, глубокое, сводящее с ума, очищающее душу, вышибающее слезу чувство из романа Это похабщина в чистом, природном виде. Это сексуальная символика бартерного обмена, как при проституции; мужчина и женщина хотят скрепить союз своих эгоистичных геномов. Конечно, там был не просто дар ответный, там был секс. Это похоть, подвергшаяся искаженному, тенденциозному переводу на наш язык.

Хотя я сам не выношу, когда в аргументации надерганы библейские цитаты, среди них, тем не менее, встречается один из самых древних примеров любовной поэзии, песнь, написанная ранее III века до нашей эры.

Мы видим, что данные строки пропитаны влажной, текучей чувственностью, тут и вина, и духи, и поцелуи; любовь, навеянная плотскими утехами. Опять мы сталкиваемся с тем, что это не любовь, а секс И мы вынуждены признать, что слова «любовь», «агапе», «охев» означали тогда совсем другое.

Обосновать это мы можем с помощью процесса сведения к минимуму. Обычно после данного процесса мало что остается. Но это именно то, для чего он и предназначен. Поэтому можно сказать, что благодаря подобным манипуляциям мы в некотором роде получаем максимум из того, что хотели бы получить. Кажется, здесь необходимы пояснения. Сведение к минимуму редко приносит нам какие-либо приобретения. За исключением самогоноварения, кремации и липосакции. Для древней любовной поэзии сведение к минимуму осуществляется элементарно, за счет педантичного применения «Перцовой пробы Пеннигроша». Это литературный метод, разработанный мною для выявления современных искажений в переводах любовной поэзии. Как мне ни больно кромсать великое произведение, в интересах истины я должен везде заменить импозантное слово «любовь» гораздо более приземленным и сексуальным словом «перец».