Дмитрий Вересов - Полет ворона

Тоже мне, нашли Буратино! А деревянненького, господа, пососать не хотите?

Тогда Люсьен чисто автоматически засунул эту карточку в бюро, вместо того чтобы выбросить, и совершенно о ней забыл. Теперь же, вертя ее в руках, он думал: Лимонад, музыка... А при масштабной афере, может быть, и а-ля-фуршетец с коньячком. Пойти, что ли, отвлечься до вечера? А чем я рискую? Что с меня теперь возьмешь? Даже на буханку хлеба не имею.

Он резко встал, звякнув монистом из крестиков, ладанок и образков, и потянулся за брюками...

Новый год начался для Павла невесело. В отделе на первый план все больше выдвигалась чужая для него тема. В доведенном до его сведения плане работы института на год именно эта тема была обозначена как приоритетная, на нее выделялись средства, как централизованно, так и по линии главных заказчиков — Министерства среднего машиностроения и Министерства обороны. Его самого притягивали к этой теме, и собственными разработками Павел занимался лишь урывками. Загрузить ими разрешили только двоих сотрудников, причем одним из них был активист, настолько и без того загруженный по партийной линии, что в отдел почти не заглядывал.

К неприятностям на службе прибавлялась тревога за жену. Днем Таня держалась хорошо, если не считать некоторых странностей, к которым он за последние месяцы притерпелся, но вот ночью... По ночам Таня металась во сне, скрипела зубами, разговаривала непонятно с кем, постоянно звала отца и проклинала какую-то неведомую бабку, якобы укравшую у нее ребенка. По совету врача Павел больше не будил ее, хотя ему стоило больших сил и нервов лежать рядом и слушать ее стенания. Просыпалась она свежей, отдохнувшей и из своих сновидений не могла ничего вспомнить.

— Звала отца? — пожимая плечами, говорила она Павлу за утренним кофе. — Да я о нем годами не вспоминала. Кстати, надо бы съездить, проведать старика. Но это уж потом — приедем вместе с Нюточкой, покажу ему внучку.

Правда, он все равно ничего не поймет. Овощ овощем... А бабки я и вовсе никакой не знаю.

По прогнозам врачей рожать ей предстояло в десятых числах февраля. Однако двадцать первого января в ее ночных стонах послышались новые, пугающие нотки. Она проснулась сама, прижалась к Павлу, положила его руку себе на живот. Он почувствовал сильные, какие-то озлобленные толчки.

— Кажется, начинается... — прошептала Таня. — Схватит-отпустит, схватит-отпустит., .

К этому случаю они были подготовлены. В углу спальни стояла сумка со всем необходимым, в кармашке лежала Танина медицинская карта. Адрес, по которому надо было приехать, был обоим хорошо известен.

— Что ж, одевайся, — как можно спокойнее сказал Павел. — Сама сможешь?

— Смогу, что я, маленькая, что ли? — Она слабо улыбнулась. — Будем машину вызывать или?..

— Сам отвезу, — решительно сказал Павел. — Резина шипованная, гололеда особого вроде нет. Лишь бы двигатель завелся.

— Заведется, — сказала Таня. — В гараже тепло. Только смотри, сильно не гони. По-моему, особой спешки не требуется.

Пока она одевалась, Павел сбегал в гараж, вывел Танины «Жигули» и подогнал к подъезду. Он ездил на машине нечасто, по доверенности, выданной ему Таней. Права он получил еще студентом — на военной кафедре изучали автодело.

По дороге Таня совсем успокоилась.

— Поворачивай-ка обратно, Большой Брат, — сказала ему, когда они уже проезжали по Петроградской. — Кажется, ложная тревога.

— Не поверну, — упрямо сказал он. — А если все-таки не ложная? Береженого Бог бережет. Я лучше тебя там подожду. Отпустят — тогда другое дело.

На отделение он ее сдал в начале шестого утра. Ждал до десяти. Позвонил в институт, объяснил, по какой причине он сегодня опоздает на работу. В десять к нему вышла заведующая отделением. Таня была права: тревога оказалась ложной. Тем не менее заведующая настоятельно рекомендовала оставить Таню в стационаре. Судя по данным УЗИ, роды предстояли непростые; положение плода было нефиксированным, ребенок поворачивался то головкой, то боком, то ножками; возможно, потребуется стимуляция или даже кесарево. В любом случае показан квалифицированный присмотр. Таню уже направили в отдельную палату. Павел и заведующая вышли из корпуса, и она показала ему окошко этой палаты. В окошке показалась улыбающаяся Таня и помахала ему рукой.

— Поезжайте домой, Павел Дмитриевич, и ни о чем не беспокойтесь. Мы обо всем позаботимся, когда потребуется, известим вас. Если Татьяне Всеволодовне что-нибудь понадобится, она сама сможет позвонить вам. У нее в палате персональный телефон.