Дмитрий Вересов - Полет ворона

К «Волге» они спустились вместе. По пути договорились, что часам к десяти-одиннадцати — предполагаемому окончанию мероприятия — он подгонит огневскую «Ниву» поближе к Спасским воротам, встретит ее и отвезет кое-куда, где ни одна сука не помешает ему сделать ей одно важное заявление. На улице он галантно распахнул перед нею дверцу черного автомобиля, порекомендовал шоферу как можно бережнее проехать все пятьсот метров пути до Дворца Съездов и, насвистывая, удалился. Пригласиться на премьеру у него не было никакой возможности: туда были званы лишь участники фильма и делегаты февральского Пленума ЦК, к открытию которого, собственно, и была приурочена премьера.

Снабженный специальным пропуском автомобиль проехал прямо к Дворцу Съездов, миновав несколько постов охраны. На площадке перед Дворцом стояло множество таких же машин. Впрочем, были там и «Чайки», и даже два длиннющих бронированных ЗИЛа с тонированными стеклами. Двое крепких молодых людей в черных смокингах — таких тут было еще больше, чем автомобилей, — раскрыли перед Таней дверцу. Сверившись со списком и фотографией, другой молодой человек, в котором она узнала клюквинского подручного, распорядился впустить ее внутрь. В фойе ее перехватил второй клюквинец с биркой администратора на лацкане черного пиджака и препроводил в зимний сад, где уже собрались многие из участников фильма. Таня узнала главного оператора, Ию Саввину, о чем-то оживленно беседующую с Арменом Джигарханяном, Евстигнеева в замшевой курточке. В общем-то она знала почти всех и тут же вступила в общие разговоры. В зал их долго не приглашали.

Потом на возвышение возле пальмы бодро взгромоздился лично товарищ Клюквин и, трижды хлопнув в ладоши, провозгласил:

— Товарищи, внимание. Программа весьма насыщена, поэтому наше с вами мероприятие разбивается на два дня. Сегодня в рамках работы февральского пленума состоится премьера нашего фильма. Товарищ Зимянин выступит с кратким вступительным словом, потом мы покажемся товарищам делегатам, вместе с ними посмотрим фильм, после чего вас развезут по домам. Завтра в семнадцать ноль-ноль в Центральном Доме Актера состоится торжественный прием по случаю премьеры, ожидается присутствие высоких гостей, торжественный обед, — он подмигнул, — и, может быть, вручение почетных грамот и ценных подарков. Миша и Святослава Петровна раздадут вам пригласительные. А сейчас прошу тихонечко, в колонну по одному, проследовать за мной в левую ложу.

Из-за бархатной портьеры появилась рука, дважды взмахнула, и по этому сигналу приглашенные двинулись вслед за Клюквиным.

Делегаты пленума ЦК — люди важные и занятые, и каждая минута у них на счету. Когда съемочная группа потихоньку заполняла собой полутемную ложу, с высокой трибуны пожилой и невзрачный человек — должно быть, товарищ Зимянин — уже вещал про значимость ленинской темы в советском искусстве и про выдающийся вклад товарищей Шундрова и Клюквина в современную Лениниану. Усевшись, Таня с несколько нервным любопытством оглядела зал. В полупустом президиуме за спиной докладчика она разглядела лица, знакомые по плакатам и портретам. Она узнала Андропова, Громыко, Устинова в маршальском мундире. Брежнева не было — он с утра читал вступительный доклад, который передавали все радио — и телевизионные станции страны, а потом уехал отдыхать. Старенький все-таки. Знаменитый задник с огромной головой Ленина на фоне красного знамени был уже завешен гладким белым экраном. Таня перевела взгляд на зрительские места. Зал был до отказа заполнен людьми в одинаковых темно-синих костюмах, лишь кое-где мелькали генеральские и адмиральские мундиры и разноцветные, хотя и строгих тонов, костюмы женщин. Это обилие темно-синего неожиданно напомнило Тане зал ПТУ «Коммунара», и даже показалось, что уважаемый докладчик вот-вот начнет нараспев читать про «большие сдвиги в темной психологии детей». Оно конечно, публика здесь совсем не та — чиновная, выдержанная, дисциплинированная. Слушают молча, с достоинством, в нужных местах выдавая надлежащий ап-лодисмент. Никому и в голову не придет ставить подножки или плеваться жеваной бумагой. Но все-таки...

Таня прикрыла глаза — и открыла их от яркого света прожекторов, направленных прямо в их ложу. Сидящие рядом поспешно вставали, раскланивались, улыбались, щурясь от яркого света. Таня последовала их примеру. Скользнув по ложе, луч прожектора взмыл к потолку и стал гаснуть вместе с общим светом в зале. Негустые аплодисменты мгновенно смолкли. В меркнущем свете Таня увидела, как сидевшие в президиуме руководители страны встают и уходят — некоторые в зал, но большинство за кулисы.