Дмитрий Вересов - Искушение ворона

— И ты их отключила? — спросил Павел.

— Конечно, милый, иначе бы нас через час уже нагнал вертолет…

— А как рано нас хватятся? — спросил Павел,

— Мы уехали к пятницу вечером, так?

— Так…

— Система аварийного контроля не сработала, потому что нас никто не преследует, гак?

— Так…

— Значит, нас хватятся только в понедельник, когда мы оба не явимся на работу, — сказала Клэр.

— Значит, у нас двое суток…

— Да, у нас двое суток, — ответила Клэр и потянулась губами к его губам…

Они скакали по красному песчанику, поднимая облака красной пыли.

Павел натянул на рот шейный платок, на манер ковбоев в фильмах с Джоном Вэйном, Юлом Бриннером и молодым Ронни Рейганом…

Клэр была прекрасна на своей каурой.

Если б только у Павла было настроение любоваться ее прямой горделивой посадкой в седле!

Они скакали на северо-восток.

В противоположном направлении от ближайшего хайвэя.

Они специально не поскакали к федеральной дороге номер пятьдесят пять, понимая, что как только обнаружат их исчезновение, спущенные с поводков ищейки побегут к ближайшему шоссе и вышлют патрули к самым границам штата и даже за его пределы. Фокус и состоял в том, что они направили своих лошадей не к пятьдесят пятому хайвэю, а к городку Форт-Люси.

В Форт-Люси был маленький частный аэропорт.

А у Клэр было около тысячи долларов на личными, и за эти деньги можно было нанять пилота, чтоб долететь до Далласа… А там, по словам Клэр, у нее есть номерная банковская ячейка, содержимое которой поможет им окончательно затеряться и какое-то время жить без проблем.

— Я нахлебником у тебя не буду! — заявил Павел.

Клэр только улыбнулась.

— Тебе никто и не предлагает. Отработаешь до последнего цента…

Павел рассмеялся и заключил ее в объятия. Будущее предстало не таким уж безнадежным…

Но до Форт-Люси было двести миль. И они скакали по красному песчанику, поднимая облака красной пыли.

За вторые сутки они проскакали почти шестьдесят миль.

Вместе с сорока милями, что они проскакали в пятницу, это составило почти половину расстояния.

— Лошади очень устали, — сказала Клэр, озабоченно осматривая ноги своей каурой.

— Доскачем ли? — спросил Павел.

— Не знаю, может, придется еще идти пешком, — ответила Клэр.

— Мне не впервой, — сказал Павел, раскладывая спальный мешок.

— И мне, — сказала Клэр, прижимаясь грудью к его спине.

Черное, исполненное звезд небо, выглядело объемным. Не плоским, как проекция световых бликов на внутренней полусфере планетария, куда Пашу еще юным пионером водили на лекции по начальной астрономии, а, как стереоскопическая голограмма, вычурно глубоким. Черная бездна имела теперь не только ширину и высоту, но обладала и глубиной. Глубиной, от которой в непонятной, непостижимой физиологам идемоторике сжималось сердце. Как там великий Кенигсбергский девственник говорил? Звезды в небе и чувство долга? А фантасты романтических времен пионерского детства приписывали это непроизвольное замирание сердечной мышцы тоске по внеземной родине…

Черное звездное небо было наполнено глубиной. Павел, как ему теперь казалось, отчетливо различал не только разницу в яркости звезд, но как бы измерял глазом насколько ближе или дальше от земли были светящиеся точки… Нет, не точки, а скорее светящиеся мохнатые шарики…

Да, здесь, в небе Аризонской пустыни, звезды были необычайно выпуклыми. Павлу казалось, что он ощущает их ширину, высоту, глубину… И ему чудилось, что эти грозди светящихся шаров, связанные серебряными завихрениями звездной пыли, будто бы слегка поворачиваются относительно собственных осей, будто бы покачиваются в невыносимой для сердца глубине бездонного неба, дразня сознание фантомами своего объема…

И он вздрогнул, когда в Персее заметил оторвавшуюся вдруг звездочку, что с бесшумной поступательной легкостью вдруг принялась перечеркивать небосклон с востока на запад, от чего, как ему показалось, прочие до того неподвижные туманности. и созвездия словно пришли в некое неуловимое движение…

Спутник! Это всего лишь спутник…

— Как тихо, кажется, даже слыхать, как сердце бьется, и как звезды шепчутся, — прошептал Павел, порывисто прижимаясь к Клэр и жадными ладонями залезая в незастегнутый вырез ее спального мешка,

— Чей спутник, русский или наш? — тихо спросила она, своей узкой ладошкой поощряя ищущие движения его рук.

— Наш. — ответил Павел и тут же усмехнулся, припомнив знаменитую сентенцию артиста Кадочникова из кино про подвиг разведчика…