Екатерина Гринева - Единственный мой, или Не умею жить без тебя

Две мордашки выглянули из-за двери.

– Подарков не будет? – спросила младшая.

– В другой раз. Простите.

Я закрыла за Кириллом дверь и бессильно прислонилась к стене. Он был прав. Но я не была необыкновенной. Я была всего лишь серой курицей, которая больше всего хотела сохранить свою семью. Любой ценой. Потому что я не мыслила себе жизни без нее. Я даже не могла себе представить, как это. Я просыпаюсь в одно прекрасное, точнее, ужасное утро, а Алексея рядом нет. И что я скажу Насте и Танюшке? Что папа уехал в командировку? Или умер? И как это вообще жить одной? Без привычных домашних хлопот и забот?

– Мам! – заканючила старшая. – Папа скоро приедет?

– Не знаю, – бросила я. – Он работает.

Татьянка посмотрела на меня с недоверием. Но я выдержала этот взгляд.

– Это Москва, и здесь работают допоздна. Уже не маленькая, пора бы и понимать такие вещи. – В ответ старшая тихо прикрыла дверь.

Прошло полгода. Наступил май. Все шло по-старому. Я постепенно перестала за собой следить и располнела. Килограммы прибавились незаметно: я заедала свою печаль сладким. Раньше я не любила так все эти торты мороженое, пирожные. Но сейчас я без сладкого за стол не садилась. Я наливала себе полную чашку чая и отправляла в рот солидный кусок торта. В этот момент я презирала себя, но не могла ничего изменить.

Несколько раз, когда я выходила из дома, мне показалось, что промелькнула машина Кирилла. Но потом наваждение рассеивалось, и я понимала, что это мои глюки. У меня были жутко расстроены нервы, и поэтому мне уже мерещилось черт-те что.

Однажды утром я увидела седую прядь у себя в волосах и горько усмехнулась. «Ну, вот и дожила до седых волос», – подумала я с каким-то отчаянием. Ты ведь этого хотела, не так ли? Молча страдать и упиваться своей жертвой. Ты же все положила на алтарь семьи. Тебе было это очень важно: сохранить семью любой ценой. Вот и сохранила. Муж с тобой не спит, зачем ему твое уже порядком оплывшее тело, когда рядом молодая поджарая любовница? Работы у тебя нет. Ты сидишь целыми днями дома и занимаешься хозяйством. Ты готовишь, но Алексей твою еду почти не ест. Он питается на работе (по его словам). Хотя наверняка они с Дашкой где-то перекусывают, а вечерами ходят в рестораны или кафе. А перед сном пьют шампанское у нее дома… Красивая сладкая картинка. В которой тебе совершенно нет места. Ты просто кухонный комбайн, агрегат домашнего значения…

Я испугалась этих мыслей. Они были неприятными и колючими, жалили, как осы… Я прогнала их, но потом подумала, что я опять занимаюсь сладким самообманом. К тому же, как сказал мне Кирилл, Дашка свою добычу так просто не отпустит…

Наступил июнь, Алексей предложил снять дачу недалеко от Москвы и перебраться на лето туда. Девчонкам нужен свежий воздух, говорил он, пусть поживут там. Да, да, конечно, согласно кивала я головой. Все так. Про себя я отмечала, что он говорит о девчонках и ничего не говорит обо мне. Я окончательно стала для него пустым местом. «Алексей», – позвала я его. «Да?» – Он одевался в коридоре и выглядел жутко озабоченным. «Алексей», – позвала я его снова. «Что?» – вскинулся он и с удивлением посмотрел на меня. Так, наверное, смотрят на надоевших собак и детей. «Что-то случилось?» – спросил он. «Нет-нет. Ничего. А как же ты будешь один в Москве?» – вырвалось у меня. «Я буду приезжать к вам. После работы, если не буду задерживаться допоздна. Но на выходные уж точно буду вырываться. Девчонкам нужен свежий воздух. Лето в Москве – сущий ад». – «Кто тебе это сказал?» – вскинулась я. Алексей замялся. «Но это же очевидно, – с энтузиазмом воскликнул он. – Каменный мешок, асфальт, зелени мало». – «Ну да, нам, конечно, нужна дача. Там мы как следует отдохнем».

…Мы сняли дачу на тридцать пятом километре от Москвы. Это была бывшая деревенька, наполовину застроенная современными домами и коттеджами. Наш дом – двухэтажный бревенчатый – стоял с краю и выходил одной стороной на поле, другой – в лес.

Девчонкам здесь было раздолье, они нашли себе компанию и целыми днями пропадали на чужом участке или возились около маленького пруда, наполовину заросшего камышами. Алексей приезжал к нам все реже и реже. Сначала три раза в неделю, потом только на выходные.

Он приезжал в субботу вечером, ночевал, а в воскресенье после обеда уезжал. Выглядел озабоченным, хмурым, разговаривал едва-едва, ссылаясь на занятость. «Работаю как вол, – жаловался он, – без продыху». Как-то я погладила его по голове, так он машинально втянул голову в плечи, будто защищаясь от моего прикосновения.