Нора Робертс - Лицо в темноте

В дверь опять постучали, и Джонно лениво протянул:

— Изобрази-ка лучше свою знаменитую улыбку, сынок. Приближается время шоу.

Джонно был в ярости, но умело скрыл это, когда к ним подсел молодой бородатый журналист. Как только его не обзывали — гомик, педик, «голубой». Слова ранили Джонно больше, чем побои, выпадавшие на его долю. Он знал, что ему превратили бы лицо в месиво не один раз, если бы не верность Брайана и его всегда готовые к бою кулаки.

Десятилетними мальчишками они потянулись друг к другу, объединенные общими невзгодами, среди которых не последнее место занимали их отцы-пьяницы. Нищета была обычным явлением в восточных районах Лондона, где всегда находились ребята, готовые за пенс сломать тебе руку. Но всегда найдется и путь к спасению. Для них с Брайаном это была музыка.

Элвис, Чак Берри, Мадди Уотерс. Они собирали все деньги, которые удавалось заработать или украсть, чтобы покупать драгоценные сорокапятки. В двенадцать лет они вместе сочинили первую песню, довольно убогую, как теперь понимал Джонно, с рифмами типа «любовь-кровь», положенными на трехаккордовый ритм, который они выбивали на старенькой гитаре. Эту гитару Брайан выменял на пинту отцовского джина, за что был жестоко избит. И они продолжали сочинять.

В шестнадцать лет Джонно вдруг понял, кто он такой, а поняв, рыдал и бросался на всех девчонок, не отвергавших его. Однако ни слезы, ни секс ничего не изменили.

В конце концов именно Брайан помог ему примириться с тем, что дано судьбой. Как-то ночью они выпивали в подвале у Брайана. На этот раз Джонно украл виски у своего отца. Горела свеча, пахло гниющими отбросами. Они передавали друг другу бутылку и слушали «Только одинокие» Роя Орбисона. Признание Джонно выплеснулось под пьяные слезы и дикие угрозы покончить с собой.

— Я — ничто, таким и останусь. Живу как грязная свинья. Отец провонял всю квартиру, мать скулит, донимает его придирками, но ничего не делает. Сестра трудится на улице, младшего брата второй раз за месяц задержала полиция.

— Наша судьба в наших руках, — философски заметил пьяный Брайан. — Мы должны сделать так, Джонно, чтобы у нас все было по-другому. И мы это сделаем.

— По-другому не будет. Если только я не покончу с собой.

Возможно, я сделаю это. Возможно, я просто сделаю это и покончу со всем.

— О чем ты говоришь, черт побери? — Брайан отыскал в смятой пачке одну сигарету.

— Я — гомик.

И, уронив голову на руки, Джонно зарыдал.

— Гомик? Ладно тебе, не сходи с ума.

— Я же сказал. Меня тянет к мальчикам, я извращенный педик.

Брайан остолбенел, не донеся спичку до сигареты, однако алкоголь смягчил его чувства.

— Ты уверен?

— Зачем же, черт возьми, мне говорить это, если я не уверен? С Элис Роджвей у меня получилось только потому, что я думал о ее брате.

«Отвратительно», — подумал Брайан, но решил оставить свои мысли при себе. Они дружат шесть лет, всегда стояли друг за друга горой, лгали друг для друга, делили мечты и тайны.

— Ну что ж, ты сделан таким, каким сделан. И не из-за чего вскрывать вены.

— Но ты-то не гомик.

— Нет.

Брайан надеялся, что это именно так. Нет, он не гомик: акробатика, которой он занимался в постели с Джейн, убедительно говорила о его предпочтениях. Почувствовав эрекцию, Брайан тут же отогнал эти воспоминания. Сейчас не время забивать голову подобными глупостями, нужно думать о проблеме Джонно.

— Среди людей много гомосексуалистов, — сказал он. — Писатели, художники и тому подобные. Мы — музыканты, так что можешь считать это особенностью своей творческой натуры.

— Чушь, — пробормотал Джонно.

— Возможно, но это лучше, чем вскрывать вены. Тогда мне придется искать нового партнера.

С подобием улыбки на лице Джонно снова взял бутылку.

— Значит, мы остаемся партнерами?

— Ясное дело. — Брайан передал ему сигарету. — До тех пор, пока ты не начнешь испытывать влечение ко мне.

Больше Джонно никогда и ни с кем это не обсуждал. Хотя все в группе знали о сексуальной ориентации Джонно, по настоянию Пита, а также ради собственного спокойствия он культивировал образ жеребца-гетеросексуала. Это его даже забавляло.

Но временами Джонно испытывал сожаление, вот как сейчас: покачивая Эмму на коленях, он с горечью думал, что у него не будет своего ребенка, да и единственный мужчина, которого он по-настоящему любит, никогда не станет его возлюбленным.

После завтрака, за которым Брайан угощал дочь клубничным вареньем и сахарными булочками, она осталась с Бев. Но теперь ее это не тревожило. Папа сказал, что вечером его покажут по телевизору, и пообещал сводить ее туда, где делают телепередачи.