Марина Крамер - Последнее японское предупреждение

Илья скрылся в помещении, а я, выбросив окурок, подтянула сползшую с плеч куртку и задумалась. Надо бы еще в музей наведаться, как-то аккуратно выяснить, при каких обстоятельствах пропал клинок. Вдруг повезет…

Конечно, делать это все придется тайком от мужа и отца, но у меня же есть Никита и Савва, есть Ольга, которая не откажется помочь. А мне ведь еще и на работе нужно появляться, мой завкафедрой не оценит склонности к дедукции, ему нужен план занятий и список тем, разбираемых с группами. А в конце декабря, между прочим, экзамен у второкурсников, а это означает консультации, подробный разбор препаратов, пробные тесты и все прочее. А эти вечные «должники»… Б-р-р, даже думать не хочу! В моих группах таковых всегда хватает, к сожалению, потому что я никогда не покупаюсь на сопливые разговоры о болезнях, подработках и маленьких стипендиях. Анатомия – это основа, без которой врач не может работать, не имеет права делать этого. И «удовлетворительно» в зачетке, подписанное моей рукой, означает приличное знание предмета, а не то, что студент прослушал курс. Многие коллеги меня не понимают, конечно, но это их проблемы. Я не хочу краснеть за своих учеников, а потому заставляю их учить предмет.

Я вдруг поймала себя на том, что мысли мои скачут с одного на другое, и это верный признак волнения. Я в растерянности, вроде бы вижу, чем заняться, но пока не знаю, как именно сделать это. Ужасно не хочется нарушать данное Саше обещание – и невозможно что-то выяснить, не нарушив его. Замкнутый круг… Я знаю, что может успокоить меня и помочь привести в порядок нервы, но без Никиты ехать с винтовкой на карьер не могу. Черт бы его побрал, где же он?!

Я спрыгнула с перил и пошла все-таки в кабинет отца, где в сейфе хранилась моя новая винтовка. Ну, так нам обоим было спокойнее – и мне, и папе. Шифр я знала – все-таки в сейфе хранилось мое оружие, потому проблем не было. Вытащив чехол с винтовкой, я отнесла оружие в гараж и сунула на заднее сиденье своей машины. Когда приедет Никита, мы поедем на карьер, и там я всласть постреляю, а заодно и обдумаю все. Стрельба всегда давала мне возможность отбросить ненужное и сосредоточиться на главном. Кто-то для таких целей раскладывает пасьянс, мой муж – упражняется с шестом или тэссеном, а я вот стреляю по мишеням. Каждому свое.

В ожидании дочери и телохранителя я успела как следует подготовиться к поездке, тепло оделась, продумала даже, что взять с собой, чтобы постелить на мокрую землю и иметь возможность пострелять лежа – все-таки пять с лишним килограммов с отдачей в плечо для меня довольно тяжелая вещь. А Никиты все не было. Я начала волноваться, бродила туда-сюда по веранде, курила и то и дело устремляла взгляд на тот кусок дороги, что был виден через забор. Когда наконец показался папин «Мерседес», я испытала небывалое облегчение – ничего не случилось, просто задержались где-то.

Дочь выскочила из машины и вприпрыжку, не обращая внимания на лужи, понеслась ко мне:

– Мама, мама, ты встала?

Поймав девочку и крепко прижав ее к себе, я поправила сбившуюся набок шапочку и улыбнулась:

– Ты чего такая веселая?

– Настроение хорошее. Завтра суббота, в школу не надо.

Это был, наверное, первый случай, когда Соня радовалась тому, что завтра не учебный день.

– Что-то случилось? – подозрительно спросила я, но дочь только покачала головой:

– Ничегошеньки, – это слово она подцепила у Гали, та часто применяла его, и я поморщилась:

– Сонь, так можно говорить только дома. И то лучше не говорить.

– Это плохое слово? – округлив глаза, прошептала девочка, и мне стало смешно.

Не так давно она услышала от кого-то из охраны слово из трех определенных букв и, решив, что это такой способ отказа, утром за столом с его помощью заявила деду, что молоко пить не станет. Надо было видеть выражение лица моего папеньки… Мы с Акелой едва сдерживались, чтобы не захохотать, глядя на него, а папа, весь покраснев, строго сказал, что девочки таких слов говорить не должны, а вот дяденькам, у которых такое вылетает, надо бы рты зашить суровой ниткой. По дороге в школу Акела объяснил Соне, что не все, что говорится взрослыми, следует повторять, и теперь она с опаской вводила в речь новые словечки.

– Нет, это слово хорошее. Просто так не говорят, это не совсем правильно.

Соня с облегчением выдохнула:

– Фу-у-у… я тогда пойду к бабе Гале, ладно? Она пирожки обещала.

– Она их и испекла. Ты беги, а мне нужно уехать ненадолго.