Георгий Ланской - Оглянись на пороге

— Я не знаю, — раздраженно ответила собеседница. — Она сказала: никого, с того момента, как попрощалась со мной у дверей.

Она уже была готова попрощаться, но Антипкин остановил ее.

— И последний вопросик: вы точно никуда не собирались выходить тем вечером?

— Я, кажется, говорила: нет, не собиралась. Разве что мусор выкинуть, но это могло подождать до утра. Мама выручила и забрала мешок… Если хотите с ней поговорить, звоните после четырех. Отец будет дома, он скажет, когда подойти. Она пока себя неважно чувствует.

Антипкин поблагодарил и отключился. Внимательно рассмотрев исчерканный листок, он придвинул к себе дело и вцепился в протокол осмотра места происшествия.

— Значит, мама пошла выбросить мусор, — медленно произнес он, вчитавшись в корявые строки. — И куда, позвольте узнать, этот мусор делся?

От волнения Ирина не находила себе места, бегала по квартире, садилась, вставала, снова садилась и даже попробовала полежать, но неведомая сила подбрасывала ее вверх, заставляя носиться из гостиной в кухню, из кухни на балкон, где она отчаянно курила сигарету за сигаретой, запивая кофе, горьким и черным, как деготь.

Во рту было горько от табака и кофе, но прекратить не получалось. Все слышала визг тормозов и крики.

Ударом Аленку отшвырнуло к ступенькам. Машину протащило юзом несколько метров, а затем в нее врезалась «Газель» с броской надписью «Лучшие окна в городе». Закрепленные в кузове стеклопакеты разлетелись в мелкие бриллиантовые крошки, засыпав всю дорогу. «БМВ» смяло, как жестяную банку из-под газировки, и сверху, с обледенелого тротуара, Ирина видела, как на стекло брызнуло красное.

Она еще думала, что надо подбежать к ребенку, надо узнать, что с водителем, но в ногах вдруг ни с того ни с сего появилась ватная слабость, как после длительной репетиции, а в глазах замелькали черные мухи. Дойдя до ступенек с трясущимся коленями, она уцепилась за перильца и уставилась на неподвижный куль в красном комбинезоне.

Визжавшая позади Наталья пролетела мимо, толкнув плечом, скатилась вниз и подхватила дочь на руки.

— Да вызовите «Скорую» кто-нибудь!

Отогнав дурноту, Ирина вытащила мобильный. После звонка она отошла к дому и села на ступени магазина, не думая, что простудится. Пошарив в сумке, вытащила сигареты и прикурила трясущимися руками, глядя на суету вокруг разбитой машины и причитающей над ребенком Натальи. Ирине хотелось подойти и узнать, что с Аленкой, но она так и не смогла заставить себя встать.

Антипкин позвонил в тот момент, когда врачи стали отнимать дочь у Натальи, а та не давала, не прекращая вопить. Один из патрульных заглянул в разбитый «БМВ» и сокрушенно покачал головой.

«Скорая» приехала довольно быстро, вместе с сотрудниками ДПС, которые тут же начали что-то замерять рулетками, допрашивать свидетелей. К разбитому «БМВ» подошел кто-то из медиков, залез внутрь и тут же замахал руками. Немедленно туда трусцой понеслись еще двое с носилками. Очевидцы размахивали руками, тыкали пальцами в Наталью. Кто-то показал на Ирину. Вздохнув, она приготовилась рассказывать, как было дело.

Выслушав Ирину, полицейский строго посмотрел на нее, оторвав от блокнота глаза, и сказал:

— А мамаша утверждает, что ребенка под машину чуть ли не вы столкнули.

— Мамаше лечиться надо, — сердито сказала Ирина. — И за ребенком лучше следить. Как девочка, кстати? Жива?

— Да вроде бы, — равнодушно ответил полицейский.

— А водитель «БМВ»?

— Ну, с ним похуже, не знаю пока… Значит, говорите, вы ее не толкали?

— Как я могла ее толкнуть, если стояла вон там! — Ирина ткнула пальцем в сторону калитки. — Мы обе там стояли, пока я не увидела как девочка катится вниз. Тут я и побежала и…

— И что?

— И все. Не успела.

— Интере-е-есное дело, — протянул полицейский. — Вы, значит, побежали, а мамаша нет?

— Мамаша тоже побежала, — пояснила Ирина. — Просто я бегаю лучше.

— Разберемся, — важно сказал полицейский. — У нас тут камеры стоят, так что посмотрим, кто прав, кто виноват. Вы данные свои скажите, чтоб не искать потом по городу.

Ирина сообщила фамилию, место работы и телефон и, сгорбившись, как старуха, побрела домой. День, который так хорошо начинался, заканчивался отвратительно. В собственной квартире было тесно и душно, до скрежета в горле. Она почти все время провела на балконе, куталась в старый пуховик и смотрела на перекресток, где уже не было ни разбитой машины, ни оживленно галдящих зевак. Только битое стекло напоминало о недавнем происшествии.