Арман Делафер - Одиль, не уходи!

Она остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Кто тебе сказал, что мадам Фаврель…

— Ее муж. Она от него ничего и не скрывала. А что касается измены в мыслях, то в случае с мадам Фаврель все произошло очень быстро. Она уступила уже на втором свидании, так что времени на размышления у нее, как видишь, было не так уж и много.

Это был вечер второго свидания и у Одиль, поэтому на ее губах появилась грациозная презрительная гримаска.

— Так быстро! Право, мадам Фаврель меня разочаровывает. Боюсь, ее быстро постигнет разочарование. Привлекательность ее приключения состоит в запретности удовольствия. Как только запретный плод будет сорван…

Я засмеялся.

— Ты рассуждаешь с таким видом, как будто у тебя огромный опыт в подобных приключениях. Во всяком случае, я уверен в том, что если ты задумаешь мне изменить, то это произойдет не на первом свидании и даже не на втором. Ты подождешь по крайней мере третьего.

Она странно посмотрела на меня и сказала как бы в шутку:

— О, это я тебе обещаю!

Мы закончили обед. Она поцеловала меня в кончик носа, пожелала удачно провести вечер и под каким-то предлогом ушла наверх в спальню. Я не торопился уезжать, устроился в гостиной и открыл какой-то журнал мод. До сих пор помню, что в изображении каждой женщины мне мерещилась Одиль, под изысканными платьями я угадывал контуры ее стройного тела. И я видел, как рука Лаборда скользит по ноге под этим платьем, поднимаясь к запретному плоду. Журнал уже давно валялся на полу, а эта картинка все еще стояла у меня перед глазами.

Одиль вывела меня из этого жуткого транса.

— Как! Ты еще не уехал?

Я вскочил на ноги. В течение нескольких секунд я колебался — все еще можно было изменить. Но я решил довести свой план до конца.

Я поцеловал Одиль в губы, пытаясь проанализировать свои ощущения и ее реакцию. Ничего. Обычные губы, обычный, равнодушный поцелуй. Я уехал.

Выйдя из дома, я пошел вдоль забора и остановился в глубине парка перед калиткой, от которой у меня был ключ. Свой ключ Одиль, судя по всему, отдала Лаборду. Я пошел к беседке, в запасе у меня было много времени и мне не нужно было прятаться: я знал, что Лаборд еще не приехал из Парижа, а моя жена — в спальне или в ванной, выбирает платье и белье для предстоящего свидания.

Час ожидания превратился для меня в очередную пытку. Я сидел, скрючившись под беседкой, и думал о той, которая готовится прийти сюда и которая, возможно, ничего для себя еще окончательно не решила относительно границ сегодняшнего поведения. Я думал и о том, кто спешил сюда, к ней. Уступит ли она на сей раз своему желанию, которое он так терпеливо в ней взращивал? Сольются ли они здесь, в моем присутствии, со стоном наслаждения? Собрав всю свою волю, я старался верить в лучшее, в то, что этим вечером Одиль еще устоит, что решающим будет следующее, третье свидание…

Завтра же я заставлю Лаборда покинуть Париж, получив, таким образом, передышку. Я придумаю и напишу Одиль тысячу причин, по которым очередное свидание будет отложено. А когда я буду готов безупречно имитировать манеру поведения и голос моего соперника, я овладею телом, которое она предназначает другому. Овладею с яростью, которая удесятерит мое наслаждение.

Уже давно стемнело, но я не смел взглянуть на часы, использовав для этого зажигалку, поскольку огонек мог быть уже кем-нибудь замечен. Ожидание становилось невыносимым, меня одолевали воспоминания, перед моими глазами проплывали видения. Я видел Одиль такой, какой она была до нашей свадьбы, вспоминал нашу брачную ночь, наше первое объятие, неловкость ее невинного тела, слышал ее смех, скрывавший робость и смущение. Точно так же она смеялась после первого поцелуя с Лабордом. Возможно, я не сумел пробудить в ней чувственность, не смог ничему ее научить, да и не пытался. Я не понял, что Одиль нужно было долго готовить к финальному моменту, и всегда сразу приступал к основному акту, думая, что женщине этого достаточно для того, чтобы получить такое же удовольствие, какое получают мужчины. Впрочем, теперь уже было поздно сожалеть о чем-либо. Она сама сказала, что порой события просто увлекают нас за собой и трудно что-либо объяснить даже самому себе.

Для нее все началось с игры. Смеясь, точно не принимая этого всерьез, Лаборд бросил ей вызов. Смеясь, она этот вызов приняла. Все еще смеясь, они впервые почувствовали тела друг друга. И оба черпали в этом смехе что-то свое: он — возможность дерзко говорить с ней, она — возможность слушать его, не краснея. Медленно, незаметно Одиль позволила опутать себя тонкой, но прочной сетью уловок умелого соблазнителя. Как капля точит камень, его ядовитые слова и действия разрушили прежний цельный, прекрасный и здоровый образ Одиль, превратили ее в совершенно другую женщину. Уже недалек тот час, когда она, отбросив все колебания, будет сама умолять этого мужчину овладеть ею. Они не знали только того, что этим мужчиной буду я.