Кристи Доэрти: Наследие

— Как ты себя чувствуешь?

— Болит все… И пить очень хочется.

— Сейчас принесу болеутоляющее. — Врач протянула Сильвиану чашку с торчавшей из нее пластиковой трубочкой. — Пусть сделает пару глотков. Но не больше. А я через минуту вернусь.

Сильвиан поднес чашку к ее губам. Тепловатая вода показалась ей очень вкусной, и она выпила бы ее всю, если бы Сильвиан не убрал чашку. Но она не возражала: все равно глотать было больно.

Покончив с питьем, она снова посмотрела на Сильвиана.

— Джу?

Его лицо превратилось в маску, лишенную каких‑либо эмоций.

— Не разговаривай, Элли. Врач сказал, чтобы ты лежала смирно. А на твои вопросы я отвечу позже.

Элли захлестнула паника, и прибор, отслеживавший ее сердечную деятельность, тревожно запищал.

— Джу?!

Сильвиан быстро поднялся на ноги, повернулся и нетерпеливо позвал врача:

— Доктор!

— Уже иду. — Врач со шприцем в руке материализовалась рядом с Сильвианом в считанные секунды. — Еще раз прошу тебя не двигаться. И помалкивать, — твердо сказала она. — Мне нужно, чтобы ты находилась в состоянии полного покоя.

Элли беспомощно наблюдала за тем, как врач, вонзив ей в руку иглу, выдавливала поршнем содержимое шприца в ее тело. Что‑то было не так, но что именно, она уже не могла понять, поскольку после укола мозг почти мгновенно потерял всякий интерес к окружающему миру.

И она провалилась во тьму.

В следующий раз она вышла из забытья только ночью. На ее постель падал круг желтого света. Теперь рядом с ней сидела в кресле Изабелла, которая просматривала какие‑то бумаги, сдвинув очки на кончик носа.

Элли попыталась позвать ее, но не смогла: у нее опять пересохло в горле. Но директриса заметила, что девушка пришла в себя, отложила бумаги и наклонилась к ней.

— Элли? Вот, попей. — Она приблизила к ее губам стакан, наполненный прохладной прозрачной водой.

Хотя отек лица не уменьшился и говорить по‑прежнему было трудно, боль тревожила ее уже не так сильно, как прежде. Поэтому ей удалось без большого труда повернуть голову и оглядеть больничную палату, в которой находились только они с директрисой.

— А где Сильвиан?

Изабелла одарила ее серьезным, исполненным сочувствия взглядом.

— Я отправила его спать, Элли. Он на ногах уже несколько дней и совершенно вымотался.

— Дней? — переспросила Элли и заглянула директрисе в глаза. — Сколько же я здесь?..

— Ты находилась в бессознательном состоянии три дня. У тебя серьезные травмы, в частности, пробита голова и сломана левая рука. Не говоря уже о более легких повреждениях.

Элли едва заметно кивнула, давая понять, что слова директрисы нисколько ее не удивили. Потом снова взглянула на Изабеллу и уже не отводила глаз.

— Джу?

В комнате повисло гнетущее молчание, которое, впрочем, нарушила сама Изабелла, произнеся спокойным ровным голосом заранее заготовленную фразу. По крайней мере, так показалось Элли.

— Джу умерла, Элли. Ей не удалось выкарабкаться.

Кто‑то протяжно застонал, и Элли задалась вопросом, уж не она ли сама. Изабелла взяла ее за правую руку и крепко сжала.

— Зои бежала, как ветер, так что помощь прибыла незамедлительно. Но Джу потеряла слишком много крови. — Изабелла запнулась и с минуту хранила молчание. Потом добавила: — Ничего уже сделать было нельзя. Она умерла еще до того, как мы прибыли на место происшествия.

У Элли по щеке скатилась слезинка.

— Что вообще с ней произошло?

Директриса дрожащими губами произнесла:

— Мы нашли у нее в комнате кое‑какие вещи.

— Какие? — пробормотала Элли, хотя уже сама догадывалась об этом.

— Письма и записки, — ответила Изабелла. — От Гейба.

Сердце Элли наполнилось ненавистью.

— Похоже, некоторое время они обменивались посланиями. Он писал, что хочет поговорить с ней, что скучает — и прочие вещи в таком роде. Играл на ее чувствах к нему, зная, что все еще ей небезразличен. Должно быть, они договорились о встрече в ту роковую ночь. Когда Джу добралась до места, то увидела, что ворота открыты. Вероятно, из‑за этого они поругались. Джу попыталась убежать. Но у Гейба оказался нож…

У Элли вырвалось рыдание, и она, высвободив руку из пальцев Изабеллы, прикрыла ладонью лицо.

— Бедняжка Джу…

Неужели она виновата в ее смерти? Разве Джу не предупреждала ее, пусть не напрямую, а косвенно? Разве не говорила: «Мне так и не довелось спросить у него, зачем он сделал то, что сделал?» Почему она тогда не поняла, что Джу захочет докопаться до правды, причем любой ценой?