Нора Робертс - Адский огонь

— Гиб!

— Джон!

— Минутка найдется?

— Сколько угодно. Пива хотите?

— Не откажусь.

— Присядьте. — Гиб похлопал по ступеньке, а сам поднялся и вошел в дом. Вернулся он с упаковкой из шести бутылок, в которой пустовало одно гнездо.

— Приятный вечер. — Джон запрокинул бутылку. — Стало прохладнее.

— Да уж. Приближаемся к пятому кругу ада. Всего-навсего.

— Выдался трудный денек?

— Да нет, не сказал бы. — Гиб оперся локтем о верхнюю ступеньку. — Сегодня приехали родственники моей жены. Тяжко было смотреть на ее родителей, когда мы отвели их туда. — Он кивнул в сторону «Сирико». — Но они выдержали. Более того, они готовы засучить рукава и взяться за работу. Помощников у меня будет столько, что сам я могу сидеть, ковырять в носу, а мое хозяйство само собой восстановится и пицца начнет выпекаться уже через месяц.

— Поэтому вы чувствуете себя ничтожеством? Именно этого он и добивается.

— Пасторелли? — Гиб поднес бутылку ко рту. — Он своего добился, будь он неладен. Его сын напал на мою дочь, а до меня только теперь дошло, что, господи ты боже мой, он же изнасиловать ее хотел. Изнасиловать мою маленькую девочку!

— Но у него же ничего не вышло. Да, у нее есть синяки и ссадины, но это все. А если вы будете думать о том, что могло бы быть, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Их надо оберегать, это долг отца. Вон моя старшая пошла на свидание. Хороший мальчик, а я в ужасе.

— Гиб, для таких, как Пасторелли, самое желанное — нагнать страху. Это помогает ему ощутить собственную силу.

— Значит, мне не суждено его забыть, верно? Да, это делает его чертовски сильным. Извините. — Гиб выпрямился и нервно провел рукой по волосам. — Это у меня так, приступ жалости к себе, вот и все. Целая семья — я их всех даже сосчитать не могу! — готова прийти мне на помощь, соседи за меня горой. А все остальное надо с себя стряхнуть.

— Стряхнете. Может быть, вот что вам поможет. Я приехал сказать, что вход вам разрешен, можете начинать ремонт. Я думаю, тем самым вы кое-что отнимете у него. Точнее, вернете себе кое-что из того, что он у вас отнял.

— Хорошо было бы наконец начать что-нибудь делать.

— Его посадят, Гиб. Я вам прямо скажу: лишь малая часть дел о поджоге заканчивается арестом, но его мы все-таки взяли. Сукин сын запрятал в сарай башмаки и шмотки, от которых разит бензином. Бензин он купил по соседству, у мальчишки, обслуживающего заправку «Саноко», и мальчишка знает его в лицо. В одежду он замотал ломик, тот самый, которым дверь взламывал. Он был так глуп, что угостился вашим пивом из холодильника, прежде чем поджечь. Выпил одну, пока был там. Мы сняли его «пальчики» с бутылки. — Джон поднял свою бутылку «Перони», посмотрел сквозь нее на свет. — Люди думают, огонь поглощает все. А он оставляет нетронутым то, чего не ждешь. Например, бутылку «Будвайзера» [12] Популярная марка немецкого пива. . Он взломал вашу кассу, взял мелкую наличность. Остальное было в банковском конверте, и конверт мы нашли при нем. Нашли его отпечатки внутри кассового ящика, на холодильнике у вас в кухне. В общем, его общественный защитник пошел на сделку.

— Суда не будет?

— Слушание по приговору. Я хочу, чтобы вы все правильно поняли, Гиб. Многие люди считают поджог преступлением, направленным на уничтожение имущества. Но это не так. И вы знаете, что это не так. Оно направлено против людей, против тех, кто теряет свой дом или свой бизнес, против тех, кто вынужден смотреть, как их труды, их воспоминания развеиваются дымом по ветру. То, что он сделал, было актом злобной мести, направленной лично против вас и вашей семьи. Теперь он за это заплатит.

— Да.

— Жена не смогла наскрести денег на залог или на адвоката. Она пыталась. Сын тоже попал на заметку. В последний раз, когда там была полиция, он швырнул стулом в одного из полицейских. Мать умолила не забирать его, и они решили оставить все, как есть. Но я вам советую не спускать с него глаз.

— Я так и сделаю, но вряд ли они останутся здесь. Они арендуют дом и уже задолжали за три месяца. — Гиб пожал плечами. — Все соседи только об этом и говорят. Но вы правы, мне давно уже следовало проснуться и следить в оба за тем, что у меня есть.

— Вы женаты на самой красивой женщине, какую мне когда-либо приходилось видеть. Надеюсь, вы не обидитесь на мои слова.

— С какой стати мне обижаться? — Гиб открыл еще одну бутылку пива. — Когда я в первый раз ее увидел, в меня словно молния ударила. Зашел в пиццерию с приятелями. Мы хотели перекусить, а потом обойти окрестности, заглянуть в какой-нибудь бар, может, подцепить пару девочек. А тут она. Как будто кулаком мне грудь пробила, схватила сердце и стиснула. Она была в джинсах в обтяжку и в такой белой блузочке в сборку — они это называют «крестьянский фасон». Спроси меня за минуту до этого, верю ли я в любовь с первого взгляда, я сказал бы: «Черта с два». Но это было именно оно. Она повернула голову и посмотрела на меня. И конец. Я увидел всю свою будущую жизнь в ее глазах. — Гиб засмеялся, казалось, у него стало немного легче на душе. — Вот что поразительно: это продолжается до сих пор. Вот уже скоро двадцать лет, как мы женаты, а я по-прежнему вижу все, когда смотрю на нее.