Энн Стюарт - Поцелуй шута

В конце концов он отпустил ее сосок, и холодный воздух коснулся мокрой кожи. Ей хотелось, чтобы он продолжал ее целовать, чтобы так же поиграл с другим соском, но она не знала, как сказать ему об этом, внезапно застыдившись в этой жаркой, распаленной темноте.

Но не надо было ничего говорить. Ее сосок вновь оказался в плену его губ. Джулиана издала тихий стон, заставивший его прижаться к ней еще теснее.

Она была настолько поглощена не изведанными прежде ласками, что не заметила, как его руки раздвигают ее бедра, как проникают между ее ног…

Она вздрогнула, сжалась, стараясь закрыться от него, но он просто двинулся чуть вверх, не позволив ей сдвинуть ноги.

— Я не причиню тебе боли, Джулиана, — прошептал он. — Только, пожалуйста, раскройся для меня.

Она не смогла ему отказать, только не тогда, когда он говорил так горячо и ласково. Она вновь попыталась расслабиться под его поцелуями, стараясь не сопротивляться, ожидая боли.

Но боли не было. Его прикосновения были дразнящими, легкими, словно он осторожно исследовал ее, как самую великую драгоценность.

— Вы все еще боитесь меня, миледи, — прошептал он, обдав дыханием ее шею.

Она боялась, что он оставит ее, что не закончит то, что начал, не уймет это болезненное ощущение беспокойства, которое заставляло ее трепетать и дрожать.

— Нет, я не…

Он положил пальцы на ее губы, заставив ее замолчать.

— Твое тело не может лгать, милая. Ты слишком сухая.

Она не поняла, о чем он говорит, но ужаснулась, что она чем-то разочаровала его, так же, как разочаровывала своего мужа.

Он поднялся и сел, и она потянулась к нему, чувствуя себя одинокой и покинутой.

— Не оставляй меня! — взмолилась она.

Его смех был низким, чуть хриплым и очень возбуждающим.

— Никакими силами меня нельзя оторвать от тебя.

Она услышала шорох одежды и поняла с облегчением и смятением, что он раздевается. Благодарение небесам, было слишком темно, чтобы разглядеть детали, но то, что она могла увидеть, было потрясающе красиво.

Николас все еще возился со своей одеждой, и Джулиана лежала, замершая, съежившаяся и растерянная, ожидая его.

— Кажется, — сказал он, вновь придвигаясь к ней, — здесь придется потрудиться немного больше, чем я предполагал.

— Мне так жаль, — прошептала она, чувствуя себя несчастной, и вдруг поняла, что он собирается сделать. — Что это?

— Тебе должно понравиться.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь заставить тебя стать влажной.

Он прижался ртом к ее лону, тем самым ртом, которым он дразнил, и оскорблял, и обещал. Она попыталась отодвинуться, но он удержал ее.

— Нет! — вскричала она, но он не обратил на это никакого внимания.

Его язык продолжал свое грешное и божественное дело. Она хотела просить его остановиться, но лишь издала низкий жалобный стон и вцепилась в его голые сильные плечи, против своей воли удерживая его.

Должно быть, он понял, что у нее нет сил сопротивляться ему. Его язык продолжал дарить ей это мучительное наслаждение, а затем его пальцы скользнули внутрь, и она ощутила, как отозвалось и задрожало ее тело.

Ему следовало бы остановиться, но, кажется, он был неутомим. И когда следующая волна наслаждения накатила на нее, она оказалась гораздо сильнее. Джулиана вновь застонала, боясь и желая большего.

В третий раз волна ударила ее с необыкновенной силой, едва не поднимая с кровати. Джулиана выгнулась и закричала, вся содрогаясь. И прежде, чем волна начала спадать, Николас надвинулся на нее, с силой войдя в ее лоно.

— Я солгал, Джулиана, — прошептал он низким, чуть хрипловатым голосом.

Его тело, вжимавшееся в ее мягкую плоть, было напряженным и твердым как сталь.

— Солгал? — растерянно откликнулась она.

— Будет больно, но недолго.

— Я не хочу…

Но ее слова утонули в его жарком поцелуе. Он вонзился в нее, скользя в глубину, наполнив ее… И вдруг остановился.

Ничего подобного она в жизни не чувствовала — это восхитительное ощущение наполненности и… чего-то твердого внутри ее. Это было великолепно, но… чего-то в этом недоставало. Он начал выходить из нее, и Джулиана внезапно испугалась, уверенная, что это все.

— Нет, — выдохнула она. — Не бросай меня.

— Никогда, — сказал он, вновь вонзаясь в нее, почти наполняя ее. Почти, но не совсем.

И снова он покинул ее, и она закричала:

— Еще!

— Да, — шепнул он. — О, да! — И снова резко рванулся вперед.

Боль была резкой и глубокой, почти скручивающей все внутренности, и Джулиана хотела чувствовать эту боль, хотела чувствовать его глубоко внутри себя, где еще ни один мужчина не был.