Энн Стюарт - Поцелуй шута

Но теперь она больше не смотрела на него. Ее глаза были закрыты, веки казались голубыми на бледном лице. Гораздо более бледном, чем обычно, подумал он. Надо, чтобы кто-нибудь согрел ее. А ему пора ехать.

Он понятия не имел, когда именно принял это решение, мысль возникла сразу, а вот решение… Ну, неважно. Ее спальня с узкой кроватью и возможными свидетелями была расположена налево по коридору. А его большие, полупустые покои — направо, вдали от любопытных глаз и болтающих языков. Вдали от тех, кто может вмешаться или кто может заставить его немного подумать — не безумие ли то, что он собирается совершить.

Она была такая замерзшая, мокрая, и она была у него на руках. Достойный человек нашел бы ее мать или служанку, чтобы та сняла с нее промокшую одежду и согрела ее горячим питьем и жарким огнем камина.

Но в том-то и дело, что он не был достойным человеком. Он сам снимет ее промокшее платье, и он знает лучший способ согреть ее. Гораздо лучший!

Должно быть, в этот предрассветный час в замке уже начали суетиться слуги, но он благополучно избежал встреч по дороге в свою комнату. К тому времени, как он добрался до места, его мышцы дрожали от напряжения: Джулиана не была пушинкой, а подъем по лестнице довольно долгий. Николас как-то сумел открыть дверь локтем, а затем захлопнуть ногой. В комнате было тепло от горящего в камине огня. Он пронес свою драгоценную ношу прямо к кровати и бережно поставил ее на ноги.

Она безвольно привалилась к нему, уткнувшись лицом ему в плечо и отказываясь расцепить руки.

— Вам надо снять мокрую одежду, миледи, — пробормотал он, почти ожидая, что она отвергнет его с оскорбленным видом, и тогда он сможет уйти.

Она подняла голову, посмотрела на него долгим взглядом, ее спокойные карие глаза и бледная мокрая кожа щек чуть блестели в полутьме. Она не оглядывалась вокруг, видимо, сразу поняла, куда он принес ее и что они одни здесь. Она знала, но ее это не беспокоило.

— Почему ты принес меня сюда?

Николас все еще поддерживал ее, но при этих словах отпустил и отступил на шаг. Она слегка покачнулась.

— Почему? — спросила она снова.

Возле огня стояла скамеечка — один из немногих предметов мебели в этой полупустой комнате. Николас сел, вытянул перед собой длинные ноги, стараясь не выдавать своих чувств.

— Чтобы соблазнить тебя, — сказал он спокойно. — Самое время. Я полагаю, лорд Хью вот-вот заставит меня складывать свои пожитки, и я не собираюсь уезжать, не овладев тобой.

— Не овладев мной, — эхом откликнулась она.

Он ожидал вспышки гнева, тогда бы он утешил ее поцелуями, и все пошло бы как надо. Но он ощущал странную апатию. Он так давно мечтал о Джулиане, желал ее, что сейчас почти боялся довести дело до конца. Возможно, было бы лучше, если бы у него осталась только память о ней и о возможности, которой он не воспользовался.

Тогда кто-нибудь другой возьмет ее. Покажет ей, чего она раньше была лишена. И пусть так и будет.

Он ждал терпеливо. Выжидал. Ночь почти кончилась. Огонь также почти погас, и скоро первые лучи солнца пробьются сквозь закрытые ставни. Тогда их время закончится, и он должен будет уехать. Ему следовало торопиться, нетерпеливо разорвать на ней платье, заглушить ее протесты, но он был странно спокоен.

К его удивлению, она села на край кровати. Зачем она вышла на этот ледяной дождь босиком? Что с ней произошло? Он мог согреть ее и не понимал сам, чего ждет. Но все еще ждал.

— Я видела… — начала она, но замолчала.

— Что ты видела?

— Двух людей на кухне. На столе. Они меня не заметили.

Он мгновенно понял, что она хотела сказать.

— Они, должно быть, немного прибавили тебе образования, — заметил он с усмешкой. — Я только удивлен, как ты смогла оставаться столь невинной так долго.

— Поместье моего мужа расположено изолирован но, и я никогда нигде не бывала. Никогда никого не видела, кроме его самого и слуг.

— И не имела никакого представления о том, что между мужчиной и женщиной происходит нечто отличное от того, на что был способен твой муж?

Она резко подняла голову, и он увидел, как вместо беспокоившей его бледности на ее щеках вспыхнул румянец. Может быть, он сможет заставить ее покраснеть еще и таким образом согреть?

— Мой муж произвел на свет четверых детей в законном браке и еще бесчисленное число незаконнорожденных во всей округе, — резко сказала она. — Я полагаю, он знал, что надо делать.

— Он был уже стариком. А старики часто теряют свою мужскую силу.