Дана Арнаутова - Дорогой Жан...

И о могилах. Пропавшую сборщицу яблок нашли в овраге за старыми вырубками. Несчастную удавили и даже не побеспокоились скрыть преступление, оставив на поживу зверью и червям. Мир вокруг все больше наполняется жестокостью, Жан, я почти рад, что покидаю его. Но синие глаза Кристины, ангела во плоти, ах, эти дивные женские глаза… Не ради них ли мы сходим с ума, прощая действительности то, что она не сон? Если предположить, что и Кристина мне лишь снится, как вчера снилась Люси… Допишу позднее, очень болит голова…

1 ноября 1933 года

г-ну А. Леграну

Кан, отель «Дюссо»

от г-на К. Жавеля,

Тулуза, ул. Св. Виктуарии, 12

Господин Легран,

Стыдно признаться, но я банально и глупо потерял связь с нашим общим другом, инспектором Мерсо. Мое последнее письмо не застало его в Сент-Илер-де-Рье, где инспектор почти напал на след преступника. Полагаю, Пьер отправился дальше по цепочке, но не по часовой стрелке вокруг побережья Франции, как вы писали в своих расчетах, а против нее. Видите ли, Пьер несколько консервативен и доверяет только тем методам расследования, которые лично опробовал на практике. Он непревзойденно умеет допрашивать свидетелей и выяснять мельчайшие детали, полагая, что этого всегда достаточно. Потому я не думаю, что он прибудет в Кан, пока не узнает, что есть достоверные результаты вашей работы, к которой я испытываю глубочайшее уважение.

Но сейчас обстоятельства таковы, что появились новые сведения. Одна из жертв в личном дневнике написала, что виделась с преступником, будучи нездоровой. Записи достаточно туманны, но я почти уверен, что несчастная девочка писала о враче. Разумеется, круг пациентов каждого приличного врача ограничен определенным обществом, но все же врач — это тот, кто может войти в любой дом, не вызвав подозрения. Господин Легран, мне необходимо передать эту улику инспектору. Я боюсь не успеть в Аркашон, куда направился Пьер, так что не могли бы вы телеграммой передать мне список тех мест преступления, что были до Аркашона? Я постараюсь перехватить Пьера в одном из них. Могу лишь надеяться, что у меня хватит на это здоровья и живости, которые давно не подвергались такому испытанию, как преследование господина Мерсо, в свою очередь идущего по следу.

2 ноября 1933 года, Сен-Бьеф, Нормандия

Жан,

Определенно, что-то неладное творится с моей головой. Сегодня я проснулся изможденным настолько, что едва открыл глаза. А открыв их, первое, что увидел — внимательный взгляд доктора Мартена, сидящего у моей постели. Удивительный человек — доктор. Всегда безупречно внимательный, деликатный. Но знаешь, Жан, в эти первые мгновения между сном и явью мне отчего-то стало не по себе. Словно… нет, конечно, глупости. Просто доктор очень чуток к пониманию клятвы Гиппократа и не может оставить в беспомощном состоянии даже такой жалкий человеческий обломок, как я. Что еще может быть причиной его заботы? Оказалось, Мартен навещал меня каждый день и даже хотел прислать из деревни сиделку, но отказался от этой мысли, потому что я уверял его, что могу обойтись своими силами. Да, Жан, представь, все эти дни я разговаривал с доктором, ел бульон и гренки, которые он приносил из кабачка Клоделя и даже выходил в сад. Но ничего этого я не помню. Мое последнее воспоминание — Сен-Бьеф и сухая, как старая кость, фигура Гренобля, из которой годы вытопили все, кроме разума и жесткой сердцевины. А еще Кристина… милый ангел с испуганно-беспокойными глазами. Говорю тебе, Жан, я не помню почти неделю.

Перед уходом Мартен сказал, что мне следует быть осторожнее, потому что в один из своих походов по саду — «неосторожных походов», как он сказал, неодобрительно покачивая головой, — я поранился. И действительно, на простынях засохшие пятна крови. Но я не могу понять, откуда она. Для кровотечений слишком рано, но, может… Я растерян, Жан. Растерян и почти испуган. О, я не беспокоюсь за себя, но… А, ладно, пустое. Лишь бы не болела так голова да рассеялся утомительный туман перед глазами.

3 ноября 1933 года, Сен-Бьеф, Нормандия

Дорогой Жан,

Сегодня мне лучше, и вчерашнее письмо кажется такой глупостью… Мартен снова навещал меня утром и успокоил мои страхи, сказав, что у меня был жар и потеря памяти объясняется именно этим. Разумеется, я доверяю его мастерству, но иногда, Жан, как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом, мой дорогой брат, столь сведущий в медицине. Действительно ли при лихорадке могут исчезнуть из памяти несколько дней? Я не знаю. Мне кажется, что нет, но… В нынешнем состоянии я не могу воспользоваться помощью другого врача, а Мартен… Мне неприятно думать, что я так зависим от его великодушия, но если выбирать между богадельней кюре и любезным вниманием Мартена… У меня все же слегка путаются мысли, Жан, но я точно знаю, что не хочу покидать Дом на холме, а доктор твердо обещал мне это. Мы договорились, что в крайнем случае он найдет мне сиделку.