Борис Старлинг - Мессия

Ред хватает телефон и набирает номер 192.

– Справочная служба, ваш запрос, пожалуйста.

– Тюрьма Пентонвилль, Лондон.

Компьютеризованный женский голос дважды сообщает Реду номер. Он записывает его на листочке блокнота у телефона и тут же набирает.

Длинные гудки.

Девять часов накануне Страстной пятницы. Не удивительно, что они не мчатся к телефону.

Ну давай же.

Звучит мужской голос, очевидно усталый.

– Тюрьма ее величества Пентонвилль.

– Я бы хотел поговорить с начальником.

– Боюсь, что начальник сейчас...

– Это старший полицейский офицер Меткаф из Скотланд-Ярда. Мне нужно поговорить с вашим начальником по делу неотложной важности. Мне все равно, чем он занимается. Вам придется оторвать его от этого занятия.

– Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете?

– Вам что, прислать наряд полиции, чтобы вы поняли, с кем имеете дело?

– Ладно, ладно. Я сейчас вас соединю.

На линии слышна мелодия "Зеленые рукава".

Еще один мужской голос, на сей раз раздраженный.

– Алло?

– Я говорю с начальником тюрьмы?

– Да.

– Это старший офицер полиции Меткаф и...

– Ваш брат содержится в нашей тюрьме.

– Да. Да. И мне нужно срочно поговорить с ним.

– Инспектор, заключенные находятся под замком до утра. Я не могу нарушать правила.

– Вы должны. Для меня жизненно важно поговорить с ним сегодня. В ближайшие десять минут.

– Что значит "жизненно важно"?

– Давайте скажем так. Он может рассказать мне нечто, способное в корне изменить ход девятимесячного расследования.

– И эта информация нужна вам сегодня?

– Да. Завтра может быть слишком поздно.

– Хорошо. Оставьте мне свой номер. Я распоряжусь, чтобы охранники вывели Эрика и дали ему возможность вам позвонить.

– Спасибо. Большое спасибо.

Он называет свой номер.

– Ждите у телефона.

Линия умолкает.

Ред смотрит на стену. Страх охватывает его, как осьминог щупальцами.

Он включает телевизор и перескакивает с одного канала на другой. Смотреть нечего.

Пронзительный звук телефона. Он хватает трубку.

– Алло?

– Привет, милый. Как ты? – Голос Сьюзен.

– Сьюзен, у меня все нормально. Послушай, давай я тебе перезвоню? Я жду очень важного звонка.

– Конечно. Я звоню тебе, просто чтобы узнать, когда ты приедешь.

– Завтра. Надеюсь, что утром. Послушай, я тебе перезвоню через пятнадцать минут.

– Ред, ты в порядке?

– Да. У меня все нормально. Но мне никак нельзя пропустить этот звонок.

– Ладно. Поговорим потом.

Он кладет трубку. Сердце стучит в груди молотом.

Сколько времени потребуется, чтобы привести Эрика? Пять минут, может быть, десять? Если им нужно пойти к нему в камеру, вывести его, привести к телефону...

Невыносимые муки ожидания.

Он держит руку на трубке.

Ну давай. ДАВАЙ ЖЕ.

Телефон звонит.

– Алло?

– Старший офицер Меткаф, я привел вашего брата.

– Дайте ему трубку. Пожалуйста.

Шарканье на заднем плане.

– Это Эрик.

– Как ты?

– Что тебе нужно?

– Ты помнишь то письмо, которое тебе прислали?

– То, которое ты сжег?

– Да. Его.

– Конечно, я его помню.

– Ты ведь никому о нем не рассказывал, правда?

– Нет.

– Точно нет?

– Точно. Ты попросил меня не рассказывать, поэтому я и не рассказал.

– Ни единой душе?

– Какую часть слова "нет" ты не понимаешь? Я не рассказывал никому. Дошло?

– Да. Спасибо.

– Больше ничего?

– Нет. Это все, что я хотел узнать. Спасибо.

Ред кладет трубку.

Ни он, ни Эрик никому не рассказывали об этом письме. А это значит, что о его существовании знают только три человека во всем мире. Они с братом и тот человек, который его послал.

Стало быть, если Джез знает о письме, этому есть только одно возможное объяснение.

Именно Джез его и послал.

Входная дверь внизу открывается и закрывается.

Ред прислоняется к стене и пытается сообразить, что делать.

Ему нужно уехать. Побросать вещи в чемодан и убраться отсюда к чертовой матери.

Входная дверь Мехмета Шали открывается и захлопывается.

"Думай. Думай быстро".

В голове у него пусто.

Ред идет в ванную, набирает холодной воды в руки и брызгает на лицо.

Музыка в квартире Шали звучит невыносимо громко.

Черт побери. Как назло, именно сейчас.

Ред прижимает руки к ушам и пытается заглушить какофонию, чтобы пораскинуть мозгами.

Басы бьют и бьют по мозгам.

Думать при таком шуме невозможно.

Что ж. Придется пойти сказать Шали пару слов.