Стюарт Макбрайд - Колыбельная для жертвы

Только дождь и темень составляли мне компанию.

Кажется, после смерти Пол Мэнсон здорово потяжелел. Кто бы мог подумать, что четыре маленькие пули так много весят? Я подтащил его и бросил на костер.

Верхняя часть туловища все еще была завернута в мешки для мусора. То, что осталось от головы, прижималось изнутри к черной пластиковой пленке, образуя на ней выпуклость.

По крайней мере, лица не было видно.

Я встал. Потер поясницу.

Взял пятилитровую канистру с метиловым спиртом:

– Я уже попросил у тебя прощения… – Вылил половину на него, подождал, пока жидкость впитается в тело и в землю под ним. Швырнул пару зажженных спичек. Отступил назад и стал смотреть, как разгорается огонь.

Ветки хлопали и трещали, завитки дыма присоединились к синему мерцанию горящего спирта. Потом загорелось сухое горючее, и к синим языкам пламени добавились золотые.

Дерева, конечно, недостаточно, чтобы кремировать тело, но дело не в этом. Нужно, чтобы пламя горело долго и температура была достаточно высокой, чтобы уничтожить улики и ДНК, которые оставили мы с Элис.

Спустя полчаса я забросал все землей и похромал к стоянке машин рядом с дорогой.

На одной стороне дороги стоял «ягуар», на другой – «сузуки» Элис.

Вылил оставшиеся два с половиной литра из канистры на внутреннюю обивку «ягуара», от метилового спирта защипало глаза и во рту запершило. Бросил на заднее сиденье лопату вместе с брезентом, опустил окна и закрыл двери.

На дне коробки осталась последняя таблетка сухого горючего. Бросил на нее зажженную спичку, стал ждать, когда разгорится…

За спиной голос:

– Эш?

Повернулся.

Элис стояла рядом с машиной на подгибающихся ногах, держась рукой за крышу «сузуки».

– Ты очнулась.

Она моргнула, посмотрела на «ягуар»:

– Что…

– Все о’кей, садись в машину. Я приду через минуту. – Из коробки, которую я держал в руке, потянулся дымок. Швырнул ее в водительское окно, спирт вспыхнул с громким хлопком. Сгустки огня вырвались из открытых окон, ввинчиваясь в дождливую ночь.

Огонь на какое-то мгновение высветил стоянку, потом стал затухать, и все снова погрузилось в темноту.

Стянул с рук перчатки и бросил их в огонь вместе с коробкой от сухого горючего. Вспомнил: «Я счет потерял тем случаям, когда мы приезжали на вызов и находили тупого ублюдка, угнавшего машину, лежащим на противоположной стороне дороги с ожогами второй степени и рожей, изрезанной осколками стекла. Окна-то они не опускают, и эта хрень взрывается, как большая бомба».

Вздор, конечно, но на всякий случай я вынул сим-карту, которой пользовался, чтобы позвонить Мэнсону, из моего телефона и тоже бросил внутрь горевшего «ягуара». Вставил другую.

Не осталось ничего, что могло бы вывести на нас.

В свете объятой пламенем машины лицо Элис покрывалось рябью и расплывалось. На макушке у нее вздулась громадная шишка, верх шишки был рассечен и сочился кровью.

– Где Пол Мэнсон?

О’кей.

Потребовалось немного времени, но я все-таки смог выдавить улыбку:

– Договорился, что его включат в программу защиты свидетелей. Будет свидетелем обвинения на суде.

Ее рот искривился.

– Не ври мне!

– Я не вру. Он…

– Эш, я видела, как ты нес его в лес. Ведь он мог дать показания!

Блестяще. Именно этого мне не хватало, чтобы завершить этот чудный денек.

– Это все из-за миссис Керриган, она…

– Ты сказал, что никто не умрет, я тебе поверила .

– Я сделал все что мог, понятно? – Махнул рукой в сторону горевшей машины. – Он лежал там на земле, а она в него выстрелила. Четыре раза. И ухмылялась при этом. – Приговорила к смерти, потому что он надоедал ей за ужином. – Я ничего не смог сделать. – Сгорбился. – Прости. Это моя вина, только моя.

Элис прислонилась к дереву, закрыла руками глаза:

– О господи…

Я откашлялся. Отвернулся, чтобы она не видела моего лица.

– Правило номер четыре: он был бухгалтером мафии. Как только он начал красть у Энди Инглиса, он стал покойником. Никто больше в этом не виноват, только он сам. Он и люди, на которых он работал.

Все ты врешь. Это ты во всем виноват. Как и во всем остальном. Как это было всегда.

– Тебе лучше?

Элис, прищурившись, посмотрела на меня. Чайное полотенце потемнело, капли воды стекали по ее руке и капали с ладони на липкую поверхность стола.

– Нет.

Единственная парочка, сидевшая в самом дальнем конце заведения под названием «У Буффало Боба», едва слышно переругивалась. Они размахивали руками, скалились и шипели друг на друга, склонившись над жареной курицей, тушеной фасолью и чипсами.