Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

— На самом деле, ваша честь, в свете только что представленных защитой доказательств, я не верю, что есть какие-либо причины для продолжения этого судебного преследования, — сказала она. — Содружество хотело бы попросить вас снять все обвинения.

В задней части зала суда словно началось легкое извержение вулкана, когда семья Мелани Баррик начала аплодировать изо всех сил.

Судья поднял руку.

— К порядку. К порядку, пожалуйста.

Он подождал, пока шум стихнет, а затем продолжил:

— Содружество уверено в этом?

— Да, ваша честь.

— Мистер Ханиуэлл, полагаю, это удовлетворит вашу подзащитную?

Ханиуэлл встал.

— Ваша честь, учитывая то, через что прошла моя подзащитная, я прошу запрета о подачи на нее любых исков подобного рода.

— Думаю, что все присутствующие должны согласиться с этим. Миссис Кайе?

— Совершенно согласна, ваша честь.

— Очень хорошо, — сказал Роббинс. — Итак, если ни у кого больше нет вопросов…

— Вообще-то, ваша честь, есть еще кое-что, — сказала Эми. — И пока здесь находятся все заинтересованные лица, мне хотелось бы, чтобы это занесли в протокол.

— Хорошо, говорите.

— Как вы знаете, Содружество обвиняло миссис Баррик в убийстве, — произнесла Эми. — С учетом предоставленной видеозаписи и результатов исследования вещественных доказательств, о которых мне сообщили в государственной лаборатории, в настоящее время Содружество не станет выдвигать обвинения против миссис Баррик. Если она не нарушала порядков исправительного заведения в Мидл-ривер, не вижу причин оставлять ее под стражей.

— Очень хорошо, — сказал Роббинс, затем, словно играючи, стукнул молотком. — Заседание окончено.

— Прошу всех встать, — сказал пристав.

Эми повернулась и увидела, что вся семья Мелани Баррик буквально мчится к разделительной линии. Был и еще кто-то, направлявшийся прямо к заседателям.

И этим кем-то оказался Аарон Дэнсби, законно избранный адвокат Содружества.

— Какого черта тут произошло? — требовательно спросил Дэнсби. — Почему ты отклонила обвинение в убийстве?

— У тебя в голове что, совсем пусто? — ответила Эми. — Ты не видел видеозапись? Против этой женщины нет теперь никаких доказательств. И оставить ее в тюрьме выглядело бы как черт знает что.

— Но она же убила Ричарда Кодури. На свободу она не выйдет. У нее, черт дери, одна дорожка — к смертной казни.

Дэнсби весь кипел, но ни одно из сказанных слов он не произнес обычным голосом.

Скорее это было похоже на шепот.

Я обвила руками Бена, который практически перепрыгнул через барьер, чтобы поскорее добраться до меня. Тедди и Венди остались далеко позади. Мои родители отстали еще сильнее.

Когда Бен обнял меня, я буквально растворилась в нем. Каким же прекрасным было это чувство. Чувство безопасности. И как же много времени прошло с тех пор, когда я в последний раз испытывала что-то подобное.

— Я так по тебе скучал, — пробормотал он.

Затем меня поразил звук, услышать который мне хотелось меньше всего в жизни.

Этот ужасный, кошмарный шепот.

Сколько раз я слышала его, причем не только в ту ужасную ночь: он тысячи раз звучал в моей голове, независимо от того, спала я или бодрствовала. Я бы узнала его где угодно. И как бы мне ни хотелось, забыть этот шепот я никак не могла.

А сейчас кошмар усугублялся еще и тем, что шепчущий голос исходил не откуда-то из эфира, как обычно. Он звучал прямо здесь. В зале суда. Он принадлежал человеку, находившемуся максимум в десяти футах от того места, где я стояла.

Я вся напряглась. Бен слегка отстранился.

— Что случилось? — спросил он.

Я не знала, что ему ответить. Мой рот словно парализовало. Какой-то мужчина шепотом отчаянно ругал Эми Кайе. Я так и уставилась на него, стиснув Бена изо всех сил.

Потом я увидела глаза этого человека, и даже малейшие мои сомнения рассеялись. Его глаза, которые я никогда не смогу забыть: так часто они вставали перед моим внутренним взором.

Чарующие серо-голубые глаза, во взгляде которых можно просто потеряться.

Глаза того же цвета, что и у моего сына.

Внезапно меня осенил ответ на вопрос, который с самого начала беспокоил меня: почему именно Алекс? Зачем было затевать всю эту катавасию, чтобы украсть именно этого ребенка, когда вокруг было множество детей, усыновить которых было значительно проще?

Кто мог бы ценить Алекса превыше любого другого ребенка?

Теперь ответ стал очевиден.