Джон Дуглас - Убийца сидит напротив - как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков

Несмотря на все это, Колхепп твердо решил полностью изменить свою жизнь. В протоколе есть вопрос о том, насколько значительные перемены ощутил в себе обследуемый. Тодд пишет о выходе из тюрьмы и переезде в Южную Каролину следующее:

«Теперь, когда родные уже не влияли на мои решения, я внимательно присмотрелся к себе и стал работать над тем, чтобы стать лучше. Впредь никаких преступлений, никакого воровства, никаких [сомнительных] делишек. При­ложить все силы, чтобы женщины меня не опасались, понимали, что я уважаю слово "нет". Не попадать в плохие ситуации, относиться ко всем другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Стал увереннее в себе. Пошел учиться, стал отличником (а раньше был троечником), очень серьезно относился к учебе. Без подвоха. Я стал че­ловеком, на свидание с которым можно отпустить дочку, с которым соседствовать хорошо. По выходу стал образ­цовым работником, в церковь ходил, уважал правопорядок, соблюдал закон и нравился людям. Все было хорошо».

Помимо полученного в подростковом возрасте длительного тюремного срока, Колхеппа травмировало и то, что он попал в реестр сексуальных преступников. Я не хочу сказать, что это было неправомерно, он действительно та­ковым являлся. Как человек, занимавшийся половыми преступлениями на службе в правоохранительных органах, я выступаю за ведение реестров сексуальных преступников. Но в случае Колхеппа этот факт усложнял его борьбу за место в жизни, что в свою очередь вызывало в нем дополнительную озлобленность и ощущение необходимости на­рушать правила и притворяться, чтобы чего-то достичь.

При всех своих стараниях стать лучше Колхепп не мог избавиться от ярлыка сексуального преступника иначе, чем обманывая и изворачиваясь. И даже это было непросто, поскольку к моменту выхода из тюрьмы его имя уже фигурировало в списках сексуальных маньяков, размещенных в открытом доступе в интернете. Как и любая другая открытая информация об уголовном правосудии, эти списки могут использоваться в неправедных целях. Именно так и произошло.

В телефонном разговоре с Марией Тодд рассказывал:

«Я получал кучи писем с угрозами и оскорблениями и массу таких же телефонных звонков. Меня то и дело при­нимались травить. То есть какое-то время все это продолжается, а потом вроде стихает... Риелторы-конкуренты названивали моим клиентам. Одна женщина-риелтор разослала восемьдесят восемь писем всем моим клиентам с приложенным скриншотом сайта - мол, проверьте сами и переходите ко мне. И ведь уходили, хотя прямо никто ни­чего не говорил и на нее не ссылался. Все это шло постоянно, понимаете. Я и название своей фирмы поменял по­этому. Изначально было "Тодд Колхепп и Партнеры", а стало "ТКП". Хотел типа, чтобы мое имя в нем не звучало. Из-за этой травли я обращался в полицию, а мне сказали: "Ты сам в эти списки попал, вот и живи теперь с этим". А в церкви предложили перейти в другой приход».

Об этом же он писал и в протоколе, вглядываясь в свое прошлое. Несмотря на успехи своего бизнеса, очевид­ные материальные плоды этих успехов и уважение клиентов и коллег, примерно с этого момента Колхепп начал со­знавать, что катится под откос и не сможет избавиться от врожденных дурных наклонностей. Эти настроения рази­тельно отличаются оттого, что Тодд испытывал после выхода на свободу. Вот что он пишет о периоде после убий­ства в мотосалоне, которое первоначально сошло ему с рук:

«Я был в полностью разобранном состоянии. Снова пошел учиться, завел нескольких подружек, работу, все вроде потихоньку налаживалось. А с другой стороны, делал все, чтобы это испортить. В личной жизни бардак, с церковью завязал, типа отличник, а общаюсь с подпольным торговцем оружием из другого штата. Стал очень агрессивным и слишком осторожным, боюсь людных мест и укромных уголков, постоянно при оружии и новые прие­мы учу... Отношений не ищу, получаю, что хочу, и меняю женщин как перчатки. Хотя некоторые задержались лет на 8-11, причем параллельно друг с другом. Знали это, им не нравилось, но как-то соглашались. Да я и не скрывал, просто смотрел, чтобы они не совали нос куда не надо. Короче, я был в основном по плохим делам, а не по хоро­шим».

Когда получается вызвать на откровенность серийного убийцу или маньяка, в большинстве своем они призна­ются, что не сумели бы остановиться сами. Это относится и к Колхеппу, но убийства не приносили ему радости или удовлетворения. Для него они были скорее досадной необходимостью. Вот что он рассказывает в протоколе о пе­риоде после убийства Карвер и пленения Браун: