Элена Форбс - Умри со мной

Тарталья мимоходом заглянул в запотевшее от дождя стекло витрины: ряды потрепанных книг по архитектуре и истории живописи. Он толкнул дверь. Она оказалась запертой. И только тут Тарталья заметил на дверях записку: магазин откроется через полчаса. Но он видел, что в глубине полутемного зала горит свет и там кто-то ходит. Подергав несколько раз колокольчик, Тарталья сдался и громко постучал. Через минуту в полумраке нарисовался долговязый и длиннорукий человек. Он ткнул пальцем в объявление, подозрительно вглядываясь в Тарталью, и выговорил губами — медленно, как для идиота: «За-кры-то». В ответ Тарталья, столь же старательно артикулируя, произнес: «По-ли-ци-я» — и прижал к стеклу свое удостоверение. Человек заколебался, решая, как поступить, и наконец нехотя отпер дверь. Приоткрылась узенькая щель. Человек тщательно изучил удостоверение:

— Что вам угодно?

— Вы — Гарри Энджел?

Человек замялся, потом кивнул.

— Я — инспектор Марк Тарталья. Можно войти? Уверен, вам самому не захочется, чтобы я задавал вам вопросы на улице.

С крайне недовольным видом Энджел распахнул дверь и впустил инспектора. Прикрепленный к дверям колокольчик неистово забрякал.

В магазине было тесно и холодно, лишь немногим теплее, чем на улице. Темно-красные стены сплошь заставлены полками с книгами, среди которых попадались совсем старые экземпляры в кожаных переплетах. Откуда-то из глубины доносилась музыка — рваные ритмы современной оперы, и Тарталья уловил запах свежесваренного кофе.

— Так в чем же дело? — осведомился Энджел, уперев руки в боки.

Ростом он был выше Тартальи, то есть хорошо за шесть футов. Одет в выцветшие джинсы и мешковатый зеленый пуловер, на ногах бархатные шлепанцы, расшитые золотой нитью. Был Энджел постарше, чем сначала показалось Тарталье, лет, пожалуй, сорока, а то и больше. По бокам бледного, худющего лица свисали неряшливые пряди темных волос. Гарри вполне подходил под сделанное Залески описание мужчины, торопливо бежавшего от церкви Святого Себастьяна, вот только с ростом выходила нестыковка. «Нет, — решил Тарталья, — у меня всего лишь взбрык воображения. Ничего общего!» И все-таки почувствовал невольный укол возбуждения.

— Я по поводу Мэрион Спир. Как я понимаю, вы, мистер Энджел, были одним из последних, кто видел ее живой.

— Мэрион Спир? — Энджел взглянул недоуменно, словно прежде никогда и не слыхивал этого имени. Но Тарталья уловил проблеск узнавания, мелькнувший у того на лице.

— Ну да, Мэрион Спир. Она упала с крыши многоуровневой парковки и разбилась насмерть. Парковка совсем рядом с вашим магазином. А перед тем Спир водила вас осматривать квартиру на Карлтон-роуд. И случилось это всего два года назад. Вы же не могли забыть такое?

— Черт! — Энджел повернулся и стремительно умчался вглубь лавки.

В воздухе разлился запах горелого. Тарталья двинулся следом за Энджелом между рядами полок в длинную узкую кухню, оборудованную в пристройке. Окна кухоньки смотрели в небольшой заросший сад. Энджел суетился, вытирая со старенькой электрической плитки лужу убежавшего молока. Губы его кривились от отвращения. Мода на светло-зеленые шкафчики и коричневый линолеум почила в далеких 70-х, но кухня была аккуратной и безупречно чистой, на удивление не соответствуя растрепанному и грязноватому виду самого Энджела.

— Ну же, мистер Энджел. Вернемся к Мэрион Спир. Больше чем уверен, вы ее помните.

Обернувшись, Энджел пронзил его взглядом:

— Хорошо, инспектор, предположим, я помню. Только не понимаю, чем могу быть полезен. Мне нечего добавить к тому, что я тогда рассказал полиции. — Он сполоснул тряпку под краном и снова принялся тереть плиту, пока молочные разводы не исчезли бесследно.

— А мне охота послушать самому, если не возражаете.

Энджел шлепнул тряпку на столик:

— А с чего вдруг вы опять встрепенулись?

— Мы возобновили расследование ее смерти.

Швырнув молочную кастрюльку в раковину, Энджел залил ее водой.

— Последнее молоко убежало, — пожаловался он, обвиняюще глядя на Тарталью. — Если пожелаете выпить со мной кофе, придется пить черный.

— Спасибо, обойдусь, — отказался Тарталья, взглянув на грязновато-бурую жидкость в стеклянном кофейнике. Так называемый кофе из «Старбакса» — настоящие помои, но кофе Энджела на вид не лучше.

Энджел, достав чашку с мойки над раковиной, налил ее доверху. Жадно отхлебнув, он почмокал губами и прислонился к раковине, бережно нянча чашку обеими руками: