Элена Форбс - Умри со мной

— Вот так высоти-и-ща, — прошептала она, растягивая слово «высотища», словно в нем крылось нечто пугающее.

Так он и знал, что без проблем не обойдется! Ему хотелось возразить, что в высоте, как ей, черт подери, прекрасно известно, и есть вся суть. Ради высоты все и затевалось. Они всё обсуждали в подробностях. Сейчас уже не время для колебаний. На мгновение перед глазами нарисовалась картинка: девочка парит, медленно кружась высоко в воздухе, крыльями огромной вороны распустился позади нее черный плащ. Он даже услышал, как хлопают в воздухе его полы, и его залихорадило.

— Пойдем же, пойдем скорее! Я с тобой. Осталось еще чуть-чуть. — Он уцепил ее за запястье и потянул к первому пролету лестницы.

— Ты делаешь мне больно! — Девочка попыталась вырвать руку.

Уловив недоумение в ее глазах, он отпустил ее:

— Извини, милая. Я немного нервничаю, вот и все. Я так долго этого ждал. Ждал тебя. Я пойду за тобой следом, хорошо?

Он следил, как она, спотыкаясь, поднимается по ступенькам. На верхней площадке она приостановилась и кулем осела на пол. Обхватив голову руками, девочка сложилась пополам, длинные волосы блестящим каштановым покрывалом прикрыли ее лицо и ноги. Девочка прерывисто зарыдала.

Вот дерьмо! Только этого ему и недоставало. Хотя рыдания и приглушенные, еще услышит кто. Его так и тянуло зажать девчонке ладонью рот, но нельзя настораживать ее. Он присел ступенькой ниже, обхватил ее крепко стиснутые коленки. Да он что угодно изобразит, лишь бы заставить ее заткнуться. Он принялся неторопливо поглаживать ее бедра через складки толстой шерстяной юбки.

— Все будет хорошо. Если ты не желаешь этого делать, то и не надо. — Взяв в ладони ее лицо, он снова и снова целовал ее волосы, чувствуя, как его беспокойство грозит перейти в истерику. — Пожалуйста, прекрати плакать. Поверь, все будет нормально. Я так рад, что встретил тебя. — Только бы она взглянула на него, тогда-то он точно сумеет ее убедить. — Нам необязательно делать это. Понимаешь? Необязательно. — Взяв ее маленькие руки, он оторвал их от ее лица, вынуждая поднять голову, но глаза у нее по-прежнему были закрыты. — Джемма, посмотри же на меня. Мы сделаем все, как ты захочешь. Правда… Я серьезно. Я люблю тебя.

Девочка медленно открыла глаза, и он вознаградил ее самой своей ласковой улыбкой. Отвел мокрые слипшиеся пряди волос с лица, вытер краем ее обшлага слезы у нее под носом и губами.

— Я не хочу, — прошептала она, вся дрожа. — Не хочу…

Закончить предложение у нее не хватило сил.

Умирать. Умереть со мной. Стать моей навеки.

Так он писал ей.

Поднявшись, он шагнул к ней и присел на ступеньку рядом. Крепко обняв девочку, он притянул ее к себе, уложив ее голову себе на плечо.

— Я тоже не хочу, милая, тоже. — Поглаживая ее мягкие волосы, он поцеловал ее в макушку. — Теперь, когда я встретил тебя, — нет. Ты тоже так чувствуешь?

Она кивнула, крепко прижавшись головой к рукаву его плаща.

— Знаешь, ты спасла меня. Ты такая особенная. Моя маленькая Джемма. Но, может, все-таки проведем церемонию? Я все приготовил. Давай обменяемся кольцами, как мы планировали? — Она согласно пискнула, прижимаясь к нему, тычась носом в его плечо как котенок. — Ты такая особенная, — повторил он, продолжая поглаживать ее волосы, стараясь успокоить. — Такая особенная.

Девочка вздрогнула, как ужаленная, рука ее метнулась ко рту, глаза впились в его глаза.

— Что такое?

— Записка! Я ведь оставила записку, как ты велел мне. Что будет, когда мама найдет ее?

И только-то? Он с облегчением улыбнулся.

— Не беспокойся. Мы или заберем ее назад, или… — Оборвав фразу, он выдержал паузу и только потом закончил: — Ты ведь можешь жить у меня. Тогда записка не будет иметь никакого значения. Тебе не нужно возвращаться домой, если не хочешь. Им ни за что не суметь найти нас. Ни за что.

Девочка вспыхнула, поглядывая на него уголком глаза. Улыбнулась. На минутку, несмотря на опухшие глаза и замурзанное личико, она стала почти хорошенькой.

— Ладно, пойдем. Думаю, тебе понравится галерея. Там нас никто не потревожит.

Поднявшись, он помог встать девочке, одернул полы ее плаща, заодно стряхнул налипшие пыль и пух. Едва сдерживая себя, взял за руку и поцеловал в последний раз, мимолетно прикрыв глаза, воображая картинки уже совсем близкого события. Джемма была его. Целиком и полностью. Теперь он в этом уверен.

Нет в жизни справедливости. Марк Тарталья, инспектор Столичной полиции, смотрел в дверное окошко палаты интенсивной терапии, где на кровати в переплетениях проводов и всяческих трубок лежал его шеф, начальник отдела расследования убийств Трэвор Кларк. Узнаваемыми у Кларка остались только усы, видневшиеся из-под кислородной маски. С момента аварии он находился в коме, голова его была крепко зажата скобами для защиты поврежденного позвоночника, а разбитый таз и ноги закованы в металлический каркас. Кларк, слава богу, был в шлеме и соответствующем костюме, когда умудрился слететь с мотоцикла, но прогнозы врачей оставались самыми неутешительными.