Элена Форбс - Умри со мной

— Понимаю. — Адам медленно покивал. — Твоя работа, видимо, очень для тебя важна. Даже на один вечер не получается отключиться.

Важна? Разумеется, И все-таки Донован ругала себя, что вылезла с этой темой.

— А как насчет одной-единственной рюмочки? — спросил он. — Мой дом на самом деле совсем рядом. Потом я вызову для тебя такси.

Донован колебалась, видя у него на лице нетерпеливое желание, и наконец кивнула:

— О'кей. Всего по одной, это будет чудесно.

Он опять взял ее за руку, и они отправились мимо стены, окружающей большой сад особняка Пицхэнер, и дальше, по боковым прилегающим улочкам, вдоль низких краснокирпичных эдвардианских домов.

Квартал оказался странно безлюдным, навстречу им попалась лишь полная пожилая женщина, закутанная в мешковатый анорак. Она выгуливала маленького коричнево-белого рассел-терьера. Когда они проходили мимо, собачонка подскочила к Залески, начала бегать вокруг его ног, подпрыгивала, лаяла, словно желая поиграть. Им пришлось остановиться.

— Вы что, не можете унять собаку? — закричал Залески вслед женщине, пытаясь отогнать терьера. — Ее положено водить на поводке!

— Простите! — Хозяйка собаки бегом кинулась к ним и подхватила выдирающуюся собачонку на руки. — Обычно Фрэд так себя не ведет.

Она оправдывалась, однако по тону было ясно, что в поведении собаки женщина винит Залески. Она ушла своей дорогой, крепко удерживая под мышкой терьера, все еще яростно сражающегося за свободу.

— Ненавижу собак! — злобно буркнул Адам, как только женщина отошла. Он обмахнул брюки, как бы стирая собачьи следы, взял Сэм под руку, и они двинулись дальше.

— Эта была определенно чересчур резвая, — заметила Донован, желая развеять возникшее напряжение.

Любопытно, как собаки и кошки чувствуют людей, которым они не нравятся. Донован любила собак, да и вообще всякую живность, и ей реакция Адама показалась неадекватно бурной и неприятной. Впрочем, обсуждать эту тему она не собиралась: может, он рос в доме, где было не принято держать животных.

Залески в ответ натянуто улыбнулся, и дальше они шагали в молчании. Через две-три минуты Залески остановился перед невысоким домом на две семьи, похожим на все другие на этой улице, и толкнул невысокую деревянную калитку, придержав ее для Донован. Калитку не мешало бы покрасить, но небольшой садик выглядел ухоженным и аккуратным, даже мусорные баки спрятаны под навес. От дороги сад отделяла высокая, красиво постриженная живая изгородь.

— Вот мы и пришли! — объявил Залески, ведя Сэм по короткой дорожке к входной двери. — Это мой дом!

Закончив разговор с Николой, Тарталья тут же позвонил на сотовый Дикенсон. Она ответила; фоном в трубке Тарталья услышал шум машин.

— Проверь для меня одно имя, — попросил Тарталья.

— А я уже по пути домой, на Хаммерсмитском мосту.

Конечно, ведь уже поздно. Тарталья никак не мог винить Дикенсон, тем более в ее-то положении, однако сейчас совсем не то время, чтобы сбегать домой.

— Кто-нибудь из наших остался?

— Дэйв с Ником только что вернулись. Они проверяли информацию, которую вы мне дали. Извините, я думала, мне уже можно уйти.

— Послушай, это срочно! Думаю, что Адам Залески и есть Том. Позвони им, пусть проверят, работал ли он когда-нибудь в КАП, а если да, то кем.

В трубке повисла напряженная тишина. Затем Дикенсон проговорила:

— Залески… Вы говорите про нашего свидетеля? Про гипнотизера?

— Ну да! — резко ответил Марк — ему было не до длительных объяснений.

— Боже мой! Сэм сейчас как раз ужинает с ним!

— С Адамом Залески? — Сердце Тартальи ухнуло вниз. — Как же… Черт! Где?

— Не знаю. Господи!

— Срочно звони Дэйву и Нику! Мне требуется адрес Залески. Срочно!!! Живет он где-то в Илинге. И пошли туда людей с ордером. Мы должны разыскать его, прежде чем…

Голос у него сорвался при мысли, что может произойти. Слава богу, у него есть мотоцикл. В Илинг он домчится минут за двадцать. Даже за пятнадцать, если повезет…

Донован подождала, пока Залески отопрет дверь, и вошла следом за ним. В доме пахло сыростью и чем-то затхлым, но после холодного вечернего воздуха было приятно тепло. Первое, что бросилось Сэм в глаза, когда Адам включил свет в холле, — большой портрет маслом человека в берете и военном мундире. Похожие портреты она видела в Польском клубе.

— Это мой дед, — пояснил Адам из-за спины Сэм. — В свое время был настоящим героем.

Она обернулась: