Джеймс Паттерсон - Кошки-мышки

Кайл подал второй условный знак, и мы рассыпались по дому. Каждый сейчас испытывал неимоверное напряжение. Меня охватили внезапное беспокойство и тревога.

– Я пока не чувствую присутствия зла, – шептал Сэмпсон, не отстающий от меня ни на шаг. – Но оно все равно где-то здесь, рядом.

Мне очень хотелось разделаться с Пирсом, но с Саймоном Конклином еще больше. Мне казалось, что именно Конклин забрался ко мне в дом и напал на семью. И сейчас мне требовалось всего каких-то пять минут наедине с ним, чтобы выяснить все окончательно. Да, этого времени было бы достаточно. Мы поговорили бы с ним о Сонеджи и о великих и достойных людях, которыми они себя называли и считали.

Кто-то из агентов выкрикнул:

– Подвал! Скорее сюда! Вниз!

К этому времени я уже начал задыхаться. Кроме того, у меня горел огнем весь правый бок. Тем не менее, я последовал за остальными по узкой лестнице.

– Господи, Боже мой! – послышался снизу голос Кайла. Я еще ничего подобного не видел.

Перед моим взором открылась страшная картина. Саймон Конклин лежал распростертый на полу, на старом полосатом матрасе. Человек, напавший на мою семью, был расчленен. Благодаря тому, что я в свое время учился в медицинском институте и проходил анатомию, я оказался лучше других подготовленным к этому кровавому зрелищу. Грудь, живот и область таза у Конклина были вскрыты, как будто здесь орудовал опытный патологоанатом, проводивший срочное вскрытие.

– Его выпотрошили, – пробормотал один из агентов и сразу же отвернулся. – Но зачем это понадобилось, ради всего святого?!

Помимо этого, у Саймона Конклина теперь отсутствовало лицо. В верхней части черепа был произведен впечатляющий надрез до кости по окружности, а затем кто-то натянул весь скальп на лицо жертвы.

Длинные темные волосы свисали до того самого места, где должен был находиться подбородок. Теперь они больше напоминали бороду. Возможно, это имело какое-то символическое значение для Пирса. Если, конечно, уничтожение человеческого лица вообще для него что-то значило.

В подвале оказалась еще одна некрашеная дверь, ведущая наружу. Однако агенты, оставшиеся на улице, не видели, чтобы этим ходом кто-либо воспользовался. Несколько фэбээровцев решили все же преследовать Пирса, я же остался в подвале рядом с расчлененным трупом Конклина. Сейчас я не догнал бы и Бабулю Нану. Впервые в жизни я почувствовал, что это такое – быть физически старым и изношенным.

– Он это сделал только что? – поинтересовался Кайл Крейг. – Алекс, неужели все это произошло за пару минут?

– Если он ненормальный, а в этом уже никто не сомневается, то, безусловно, мог. Не забывай и о том, сколько раз ему приходилось выполнять подобное во время учебы, не говоря уже о «практике» на его жертвах. Он обладает недюжинной силой. Кайл. Обрати внимание на то, что у него не было ни специальных инструментов, ни электрических пил. Он воспользовался одним ножом и собственными руками.

Я стоял у матраса и смотрел на то, что осталось от Саймона Конклина. Потом мне вспомнилось трусливое нападение на меня и мою семью. Конечно, я мечтал о том, чтобы его поймали и наказали, но не так. Ни один человек не заслуживал подобной казни. Только, возможно, у Данте похожим образом расправлялись с грешниками.

Я наклонился вперед, изучая останки Конклина. Почему Томас Пирс так разъярился на него? Зачем ему понадобилось разделываться с Саймоном, да еще так жестоко?

В подвале стояла полная тишина. Сондра Гринберг была бледна, как полотно. Она прислонилась к бетонной стене и молчала. Мне показалось, что она-то уж должна привыкнуть к убийствам. Хотя к такому вряд ли может привыкнуть нормальный человек.

Я прокашлялся, и после этого заговорил:

– Он вырезал переднюю четверть черепа и произвел трепанацию. Похоже, Томас Пирс снова взялся за медицинскую практику.

С Кайлом Крейгом мы были знакомы десять лет, и почти столько же времени дружили. Какие бы сложные запутанные дела нам ни попадались прежде, никогда мне еще не доводилось видеть его настолько обескураженным и озабоченным. Расследование дела Томаса Пирса угрожало всей карьере Кайла. По крайней мере, он так считал и, возможно, не ошибался.

– Как, черт возьми, ему каждый раз удается так незаметно скрыться? – поражался я. На следующее утро мы с Крейгом встретились в небольшой закусочной в Принстоне. Еда оказалась великолепной, но я совсем не чувствовал голода.