Джеймс Паттерсон: Розы красные

– За идеальные преступления, – нараспев произнес Дирижер, поклонившись гротескным фигурам.

Я попытался дозвониться до Кристины уже на следующее утро, но ее аппарат был оборудован определителем номера, и трубку она не взяла. Никогда она еще не поступала так по отношению ко мне, и у меня больно сжалось сердце. Пока я принимал душ и одевался, эта мысль не давала мне покоя. Наконец, я отправился на работу: помимо боли, я начал испытывать и чувство легкой злобы.

Мы с Сэмпсоном вышли на улицы еще до девяти. Чем больше я читал и раздумывал об ограблении «Ситибэнк» в Сильвер-Спринг, тем сильнее меня смущала и беспокоила последовательность действий преступников. Тут не было никакого смысла. По какой причине были убиты трое ни в чем неповинных людей? Ведь у грабителей уже были в руках деньги. Что же это за жестокие и извращенные подонки? Зачем им понадобилось избавляться от ребенка, его отца и служанки?

День выдался длинным и на редкость тяжелым. В девять вечера мы с Джоном все еще продолжали работать. Я снова попытался позвонить Кристине, и она опять не сняла трубку. А может быть, ее просто не было дома.

У меня есть пара потрепанных черных блокнотов, где содержатся сведения об уличных информаторах. Я и Сэмпсон уже переговорили с двумя дюжинами из наиболее вызывающих доверие. Этой работы хватило бы и на завтра, и на послезавтра и еще на много-много дней. Можно сказать, что расследование меня увлекло. Зачем убивать троих в доме банковского менеджера? Зачем губить невинную семью?

– По-моему, что-то начинает вытанцовывается, – заметил Сэмпсон, пока мы колесили по юго-востоку в моем старом автомобиле. Только что у нас состоялся разговор с мелким жуликом по имени Номар Мартинез. Он знал об ограблении банка в Мэриленде, но и понятия не имел о том, кто из местных может быть замешан.

По радио звучала песня великого покойного певца Марвина Гэйя, а я думал о Кристине. Она не хотела, чтобы я продолжал работать на этих улицах, и ее желание было вполне серьезным. А я не был уверен в том, что смогу бросить профессию детектива, которую так любил.

– После беседы с Номаром у меня возникло такое же ощущение. Может, стоит его задержать? Уж слишком он нервничал в разговоре. Словно чего-то боялся, – согласился я.

– А кто вообще не боится жить на юго-востоке? – в голосе Сэмпсона прозвучали саркастические нотки. – Вопрос в другом. Кто согласится с нами беседовать?

– А как насчет того ублюдка, который торчит сейчас вон там на углу? – махнул я в сторону. – Уж этот-то осведомлен обо всем, что творится в округе.

– Он нас заметил! Вот черт, он удирает! – выкрикнул Сэмпсон.

Я резко вывернул руль влево. «Порше» с ревом перескочил через бордюр, едва не задев автобусную остановку, и замер. Мы с Сэмпсоном выскочили из машины и бросились вдогонку за Седриком Монтгомери.

– Стоять! Полиция! – заорал я.

Мы с Джоном вихрем понеслись по узкому кривому переулку, изо всех сил стараясь настичь крутого парня. Седрик представлял собой ценный источник информации, хотя доносчиком не был. Просто он хорошо знал, что творится в округе. Ему было немногим больше двадцати, а нам с Джоном перевалило за сорок. Однако мы тренировались и до сих пор были в форме. По крайней мере, в том, что касалось мозгов.

Монтгомери действительно оказался хорош, и его фигура впереди походила на размытое пятно.

– Да он настоящий спринтер. Шоколадка, – буркнул Сэмпсон, бежавший плечом к плечу со мной. – А мы с тобой годимся только на длинные дистанции.

– Полиция! – снова крикнул я. – Почему ты от нас удираешь, Монтгомери?

Мои спина и шея взмокли от пота, и из-под волос на лбу уже ползли соленые струйки. Глаза горели от напряжения, но бежать я еще мог. Или уже нет?

– Мы возьмем его, – прохрипел я, обретая второе дыхание. Это прозвучало словно вызов Сэмпсону. Если не мы – то кто? В такую игру мы играли с Джоном вот уже много лет.

Как ни странно, расстояние между нами и Монтгомери постепенно сокращалось. Парень оглянулся и не смог поверить, что мы буквально дышим ему в затылок. Мы висели у него на хвосте, словно два тяжеловесных локомотива, а колея была всего одна, и свернуть он никуда не мог.

– Жми на всю катушку, Шоколадка! – подбодрил меня Сэмпсон. – И приготовься идти на таран.

Я выкладывался, как мог. Сэмпсон и я по-прежнему бежали нога в ногу. Вроде бы как мы с Джоном устроили соревнования, а Монтгомери играл роль финишной ленточки.