Брижит Обер - Кутюрье смерти

Телефон зазвонил снова. Господи, хоть бы это оказался тот дебил, ну он ему покажет! Жан-Жан в ярости снял трубку.

— Алло!

— Здравствуйте, капитан! — прошелестел приглушенный голос.

— Кто у аппарата?

— Скажите, вы предпочитаете белое мясо или ножку?

Этот сумасшедший что — вещает с курицей в зубах?

— Что за шутки?

— Сходите на площадь Жана Жореса. Там для вас сюрприз.

Жан-Жан мгновенно собрался.

— Что еще за сюрприз?

— Чудный… сюрприз…

Голос звучал приглушенно, ласково, вкрадчиво, но откровенно враждебно. Жан-Жан подумал о змеином шипении. В голове замелькали сцены из мультика «Книга джунглей». Жан-Жан напрягся, изо всех сил попытался сконцентрироваться на прерывающемся дыхании, доносившемся с другого конца провода.

— Это вы подложили подарок мне в машину?

Смешок гремучей змеи в трубке.

— Вам было приятно?

— Вы собираетесь сделать мне еще много подарков?

— Конечно, капитан, конечно! Но мне нужно с вами проститься: я еще не завтракал. А у меня холодильник ломится от всякой вкуснятины. Может, как-нибудь приглашу и вас… До свидания!

— Э, подождите!

Трубка на другом конце провода легла на рычаг. Влезая в чистые джинсы, Жан-Жан размышлял. Его домашнего номера не знает никто. Сообщать его запрещено. Если кому-нибудь надо было ему позвонить, ему сначала звонили из комиссариата и спрашивали, можно ли дать номер. Как этот человек получил его?

Площадь Жана Жореса — обычный пост Марселя. Но сегодня утром Марсель не дежурил. Когда Жан-Жан оказался на площади, полицейский фургон уже был там, стоял в уголке. Жан-Жан велел дождаться его, прежде чем предпринимать что бы то ни было. И они дожидались.

В этот ранний час на площади почти никого не было. Город благоухал такой чистотой, свежестью, новизной, что возникало ощущение, будто еще все возможно, будто может случиться чудо.

На террасе кафе молчаливые, с ввалившимися после бессонной ночи и бесчисленных выкуренных сигарет глазами молодые люди жадно поглощали кофе с круассанами. Рядом завтракала семья, возле отца, водрузившего себе на голову капитанскую фуражку, стояли чемоданы. Раз-раз-раз — звон подзатыльников. И слезы. Две лохматые шлюхи с размазанным макияжем сидели рядышком и с усталым видом читали газету. Уборщик шуршал метлой. Старая дама ехала на велосипеде, зажав под мышкой длинный багет. Посреди улицы разгружали грузовик с бакалейными товарами. Солнце в этот час еще можно было выносить. Тишина…

Он снова обвел площадь взглядом.

На скамейке около фонтана сидел старик. Сероватый спальный мешок натянут до подбородка. Голова склонилась на плечо. Спит. Жан-Жан мгновение смотрел на него. Старик не шелохнулся. У Жан-Жана заныло под ложечкой. Предчувствие. Неприятное. Может, просто спит себе бродяга, но…

Жан-Жан вразвалочку двинулся к скамейке. Склонился над спящим. Пытаться будить не стоит. Синеватые застывшие губы, белки расширенных глаз — информация исчерпывающая. Он незаметно дал знак троим полицейским приблизиться, они окружили бродягу, чтобы скрыть происходящее от пялившихся на них прохожих. Проверка документов? Арест террориста? Полицейское насилие? Что, уж и трех секунд нельзя посидеть на скамейке? «И совершенно правильно, — заметил псевдокапитан своему расплывшемуся семейству, — со всеми этими вечно болтающимися и вечно пьяными бродягами…»

Жан-Жан приоткрыл видавший виды спальный мешок. Один из полицейских, совсем зеленый, издал странный звук. Сдержать тошноту он не смог, и его вырвало прямо в служебную фуражку. Другие смерили его строгим взглядом. Он попытался жестами извиниться — это был его первый труп.

Голова старика Анри венчала тело блондинки-трансвестита. Голова старого стервятника на плечах, красные кружева, откровенно открытая грудь — странное зрелище. Тощие, все в коричневых пятнах руки старика покоились на красной кожаной мини-юбке. Они держали на коленях голову, повернутую к зрителям затылком. Негнущиеся пальцы Анри, впившиеся в затылок этой головы, из-за гривы густых белокурых волос были не видны. Лицом сия белокурая голова почти зарылась в красную мини-юбку. Жан-Жан приподнял ее. Юный полицейский застонал и грохнулся в обморок, к великому изумлению собравшихся.

Нужно сказать, что коротышка достиг вершин художественного мастерства. Меж хладных губ блондинки торчал член — мрачное соитие мертвой плоти.

Жан-Жан вздрогнул и, прежде чем пожать плечами и вызвать «скорую», на несколько мгновений лишился дара речи. Он угрюмо смотрел на труп и ждал. Ну почему этот псих привязался именно к нему, к Жан-Жану?