Джеймс Паттерсон - Целуй девочек

Анна уже утратила свою былую надменность, перестала быть недотрогой. Ему всегда было любопытно знать, сколько времени требуется, чтобы сломить чью-либо волю. Обычно совсем немного. Тем более в нынешние времена, в эпоху трусов и капризных дурех.

— Прошу тебя, убери ее. Не мучай меня, ведь я хорошо себя вела, — умоляла Анна. Какое красивое, необычное у нее лицо, когда радуется, и особенно когда страдает.

Скулы казались острее, когда она говорила. Он пытался отложить в памяти ее взгляд, все, что связано с этим незабываемым моментом. Подробности, которыми можно будет потом мысленно наслаждаться. Например, ее ягодицы, находящиеся теперь под таким любопытным наклоном.

— Она не укусит тебя, — убеждал он со всей искренностью. — Ее рот зашит наглухо. Я сам зашивал. Эта змея безопасна. Я никогда не стал бы делать тебе больно.

— Ты ненормальный и подлый тип, — внезапно крикнула Анна. — Ты садист!

Он кивнул. Ему хотелось увидеть истинную Анну, так вот она: еще одна злючка — цапнуть готова.

Казанова смотрел, как молоко медленно вытекает из заднего прохода. И так же медленно ползет маленькая черная змейка. Сладостный аромат молока заставил ее двинуться вперед по деревянному полу небольшой спальни, всего два на четыре фута. Какое прекрасное зрелище! Истинный образ красавицы и чудовища.

Осторожная чуткая змея внезапно застыла, а затем резко подалась вперед. Головка легко проникла внутрь Анны Миллер. Инстинктивно помогая себе, змея сложилась кольцами и заползла еще глубже.

Казанова пристально следил, как расширяются прекрасные глаза Анны. Кому из мужчин доводилось видеть такое или чувствовать хоть отдаленное подобие того, что дано ему теперь? Многие ли из таких мужчин еще живы?

Впервые он услышал о сексуальной практике увеличения ануса во время путешествия по Таиланду и Камбодже. И теперь сам устроил подобное представление. Оно заставляло его забыть огорчения, причиненные потерей Кейт и других.

В этом состояла прелесть и изысканность игр, которыми он забавлялся в своей берлоге. Он любил такие игры. Не мог отказать себе в этом удовольствии.

И никто не помешает ему наслаждаться ими. Ни полиция, ни ФБР, ни тем более доктор Алекс Кросс.

Кейт по-прежнему не могла вспомнить многих подробностей своего побега из ада. Она согласилась на сеанс гипноза, во всяком случае на попытку, хотя считала, что ее инстинкт самосохранения слишком силен для этого. Мы решили начать поздно вечером, когда она утомится и станет таким образом более восприимчивой.

Гипноз может быть процессом весьма простым. В первую очередь я попросил Кейт закрыть глаза и дышать ровно и спокойно. А вдруг мне удастся встретиться сегодня с Казановой? Вдруг увижу глазами Кейт, как он действует?

— Вдыхаем чистый воздух, выдыхаем всякую гадость, — прокомментировала Кейт со свойственным ей чувством юмора. — Правильно я говорю, доктор Кросс?

— Старайтесь ни о чем не думать, Кейт, — попросил я.

— Этому совету следовать довольно трудно. — Она улыбнулась. — Голова битком забита. Как чердак старыми чемоданами и сумками. — Голос ее звучал сонно. Обнадеживающий признак.

— А теперь считайте медленно от ста и обратно. Начинайте, когда захотите.

Она легко подчинилась. Это означало, что она мне доверяет, а доверие, в свою очередь, возлагало ответственность на меня.

Теперь Кейт была беззащитна, и я не хотел ни при каких обстоятельствах травмировать ее. Первые несколько минут мы просто болтали, как не раз случалось, когда она была в полном сознании. Нам с первой встречи общение доставляло радость.

— Помните ли вы, что было в доме Казановы? — задал я наконец главный вопрос.

— Да, теперь вспоминаю многое. Помню ночь, когда он появился у меня в доме. Помню, как нес меня по какому-то лесу к месту, где потом держал. Нес так легко, как будто я ничего не весила.

— Расскажите мне об этом лесе, Кейт. — Это был первый из самых драматических моментов. Она снова чувствовала себя с Казановой. В его власти. Пленницей. Я неожиданно понял, какая глубокая тишина стояла вокруг нас в больнице.

— Было совсем темно. Лес был очень густой, сплошные заросли. У него на шее, на шнурке или веревке, висел фонарь… Он невероятно силен. Как дикий зверь. Сам он сравнивал себя с Хитклиффом из «Вутеринговых высот». [18] «Вутеринговы высоты» — художественный фильм. Он явно идеализирует и себя самого и то, чем занимается. Той ночью… он шептал мне какие-то нежности, будто пылкий любовник. Говорил, что любит меня… и звучало это… искренне.