Джеймс Паттерсон - Четверо слепых мышат

Мы с Джамиллой вошли внутрь, где я зарегистрировался, а затем нас провели наверх, в комнату под названием «Бревенчатая хижина». Практически каждый угол, щель, ниша были заполнены старинными куклами, литографиями, ювелирными изделиями в стеклянных витринах. Мы впитывали все это молча, не произнеся ни слова.

Когда мы поднимались по ступеням, произошла странная вещь. У меня возникло ощущение дежа-вю. Оно было настолько сильно, что едва не заставило меня осадить и броситься назад к машине. Но какой-то внутренний голос велел не сдаваться, не запирать своих чувств, довериться Джамилле.

До ухода ночного сторожа никто из нас не проронил ни звука.

— Ух ты! К такому недолго и привыкнуть, — прошептала Джамилла, когда мы оказались в комнате одни. — Давай хорошенько осмотримся. Здесь так красиво, просто совершенство, Алекс. Пожалуй, слишком чудесно.

И мы начали осматриваться.

«Бревенчатая хижина» представляла собой потрясающие гостиничные покои из двух этажей, здесь были даже сауна и джакузи. На верхний этаж вела винтовая лестница, там находилась кухня с полным набором всего, что полагается. Полы и стены номера были деревянные. Весь дизайн был основан на простой идее бревенчатого сруба. Сложенный из грубо обтесанных камней камин придавал пространству особый уют и очарование. Здесь был даже аквариум.

Очарованная Джамилла прошлась в быстром, ликующем танце. Она явно одобрила все увиденное, и я — тоже, главным образом потому, что она была счастлива. Несомненно, здесь было гораздо лучше, чем на передних сиденьях машин, где мы с ней провели так много часов, выслеживая подозреваемых в Новом Орлеане.

Обследовав покои, мы обратили все внимание друг на друга. Когда мы перестали целоваться, я снова подумал, что у Джамиллы сладчайшие губы на свете. Не разнимая объятий, мы немного потанцевали. Потом еще немного поцеловались, и я почувствовал, что голова стала легкой и звенящей. Я все еще нервничал и не мог до конца понять почему.

Джамилла медленно расстегнула на мне джинсовую рубашку, а я помог ей выскользнуть из кремовой шелковой блузки. Под блузкой я увидел немудреную тонкую серебряную цепочку. Очень просто и эффектно.

Ее руки мягко и неторопливо расслабили ремень на моих брюках, потом застежку. А я тем временем помогал ей освободиться от ее кожаных брюк.

— Такой джентльмен, — пробормотала она. Я сбросил туфли, она проделала то же со своими босоножками.

Все это в итоге каким-то образом привело нас к центральному предмету гостиничных покоев — широченной кровати.

— Она восхитительна, — прошептала Джамилла, щекоча губами мою щеку. — Самая замечательная кровать, какую я видела в жизни.

Кровать и впрямь являлась центром всей комнаты. Четыре деревянных столбика поддерживали самый настоящий балдахин, но без вычурных оборок. Кровать была покрыта мягким стеганым одеялом с полудюжиной подушек, которые мы немедленно побросали на пол. Обретя некоторый художественный беспорядок, комната стала выглядеть даже лучше.

— Музыку? — спросила Джамилла.

— Было бы неплохо. Поставь что-нибудь.

Она включила радио, музыкальную волну. Зазвучала песня Нины Саймон «Ветер неистов».

— Отныне эта песня будет нашей, — сказала Джамилла.

Мы снова поцеловались. Губы ее были мягкими и нежными. Я был рад обнаружить, что инспектор отдела убийств понимает, что такое нежность. Ее губы продолжали прижиматься к моим, и я почувствовал, что таю. Быть может, именно оттого мне и было страшно. Все будто повторялось заново.

— Я никогда не причиню тебе боли, — прошептала она, как будто угадав мои мысли. — Тебе нечего бояться. Ты только сам не обидь меня, Алекс.

— Никогда.

Несколько минут мы танцевали под звуки песни «Ты и я», и я уже по-настоящему крепко прижимал к себе Джам. Это было так здорово!

Физически сильная, она умела быть мягкой, кроткой, податливой. Еще один сыщик, думал я. Как вам это понравится? Мы двигались вместе ловко и слаженно. Я легонько касался губами ее плеч, потом припал к ямке на шее, у горла, да так и застыл.

— Кусни меня там. Немножко, — прошептала она.

Я принялся нежно покусывать ее плоть, медленно, любовно. Мне не хотелось торопить события. Быть с кем-то в первый раз — это совсем не так, как с кем-то еще. Не всегда лучше — хотя и такое бывает, но всегда иначе: волнующе, загадочно. Джамилла напоминала мне мою покойную жену, Марию, и я подумал, что это хорошо. За внешней повадкой решительной и непокладистой городской девчонки в Джам таились нежность и ласка. Контраст был достаточно необычен и впечатляющ, чтобы по коже у меня побежали мурашки.