Рэймонд Чандлер - Глубокий сон

Машина Гейгера покатила по бульвару в западном направлении. Это вынудило меня не по правилам свернуть налево и создало мне много недругов среди водителей, один из которых даже высунул голову под проливной дождь и отругал меня. Когда я закончил свой маневр, кремовый автомобиль находился уже на два квартала впереди. У меня была надежда, что Гейгер едет домой. Два или три раза мне удалось заметить светлую машину, и наконец я увидел, что она свернула в один из переулков влево и поехала по кривой бетонированной улице. Это была Лэйверн-террас, узенькая улочка с домами, разбросанными по наклонной, расположенными только по одной стороне так, что их крыши находились почти на уровне шоссе. Окна домов заслоняла чаща кустов и живой изгороди. Промокшие деревья торчали там и тут на всем протяжении улицы.

Гейгер включил фары. Я не последовал его примеру, лишь добавил газу и обогнал его на повороте. Он как раз тормозил. Отметив в памяти номер дома, я остановился за перекрестком. Фары гейгеровской машины освещали гараж рядом с небольшой виллой, окруженной таким сложным лабиринтом живой изгороди, что ее почти не было видно за ней. Я наблюдал за тем, как Гейгер с раскрытым зонтиком вышел из гаража и исчез в доме. Он вел себя так, словно вообще не ожидал, что за ним кто-нибудь может следить. Внутри виллы зажегся свет. Я подъехал к ближайшему дому, производящему впечатление нежилого. Припарковался, проветрил машину, хлебнул из бутылки и, вооружившись терпением, стал ждать. Не знаю чего, но какой-то внутренний голос велел мне ждать. Время тянулось немилосердно медленно.

За все время мимо меня проехало каких-нибудь две машины, направлявшиеся к вершине возвышенности. Это была очень спокойная улица. Вскоре после шести часов сквозь струи дождя пробился какой-то свет. Вокруг царила настоящая тьма египетская, а свет был светом фар автомобиля, остановившегося перед домом Гейгера. Фары сияли еще некоторое время, потом погасли. Дверца машины открылась и из нее вышла женщина. Маленькая стройная женщина в большой фетрофой шляпе и прозрачном дождевике. Она направилась через лабиринт живой изгороди к вилле. Слабо прозвучал звонок. Сквозь дождь блеснул свет, до меня донесся звук закрывающейся двери и снова воцарилась тишина.

Из ящичка под приборной доской я достал фонарик, вылез из машины и отправился посмотреть на автомобиль, стоявший перед домом Гейгера. Это был «паккард». Темно-красный или темно-коричневый. Я нащупал водительские права в рамке под целлулоидной пленкой и осветил их. Документ был выписан на имя Кармен Стернвуд, 3765 Альта Бри Кресчент, Вест-Голливуд. Я вернулся к своей машине, снова забрался внутрь и стал ждать. Капли дождя стекали мне на колени, виски жгло желудок. Никто больше не проехал по Лэйверн-террас, ни малейшего проблеска света не появилось в окнах дома, перед которым стояла моя машина. Прекрасные условия для совершения запретных поступков.

В двадцать минут восьмого в доме Гейгера вспыхнул яркий белый свет, как молния в летнюю грозу. Прежде чем тьма поглотила его, раздался высокий истерический крик и почти тотчас заглох в намоченных дождем деревьях. Я выскочил из машины еще до того, как он успел отзвучать.

В этом крике не было страха. Он производил впечатление скорее радостного ужаса, в нем слышалось что-то пьяное, какая-то нота чистого безумия. Это был странный звук. Он наводил на мысль о людях в белых халатах, размещенных в домах с зарешеченными окнами, и о твердых узких нарах с прикрепленными к ним кожаными ремнями для рук и ног.

Прежде чем я добрался до калитки, в доме снова воцарилась полнейшая тишина. К двери была прибита металлическая львиная голова со свисающим из ее пасти кольцом, служившим вместо колотушки. Я протянул руку и приподнял кольцо. В тот же миг, словно кто-то ожидал сигнала, в доме прогремели три выстрела. После них послышался звук, напоминавший глубокий хриплый вздох. Затем – словно упало что-то мягкое и безжизненное. И наконец раздались быстрые удаляющиеся шаги.

Задняя дверь черного хода выходила на узкую, как мостик над потоком, тропинку, тянувшуюся в узкой щели между живой изгородью и домом. Не было никакой веранды, никакого иного пути, по которому можно было бы добраться до задней части дома. От черного хода вниз, на улицу, вели деревянные ступеньки, загромыхавшие под чьими-то ногами. Взревел мотор машины, но и этот звук быстро затих вдали. Мне казалось, что я слышу шум еще одного автомобиля, но полной уверенности у меня не было. Дом стоял передо мной тихий, как кладбищенский склеп. То, что было внутри, наверняка там и останется.