Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2

– Сдал, да? Доволен, да? Выслужиться хочешь? Фиг ты угадал, это моя любимая тетя и никому ее не отдам! – я хватаю Евгения за руку и валю на кровать, несколько раз пихаю под ребра.

Евгений делает вид, что пугается и закрывает голову руками. Потом обхватывает меня поперек туловища и пытается закатать в одеяло, но не тут-то было.

Как же слаб оказался мой друг, когда попытался меня побороть, словно пятилетний малыш против взрослого парня. Пришлось немного поддаться и поберечь его, чтобы нечаянно не поломать.

– Подлиза ты, Саша! – слышится из кухни. – Кровать не сломайте, лоси!

За столом, когда немного успокоились от переполнявших чувств, я слышу подробности того, почему приехал однокурсник. Последний нападавший, который лежал в коме, очнулся, и милиция сразу же сунулась к нему за показаниями. Парень опознал меня и Евгения как двух жертв нападения.

Особенно живо обрисован момент: «И поднял он перст указующий и ткнул в одну из пяти карточек. Громыхнул гром оглушающий и даже вода из стакана выплеснулась». Нам с тетей был показан спектакль, как перед Евгением за причиненные неудобства сухо извинился следователь. Как прожег его ненавидящим взглядом – всё в лицах и с максимальными эмоциями.

Не успевает Евгений закончить, как с улицы доносится звук ударов о калитку. Тетя вскакивает с табурета.

– Тетя Маша, нас же оправдали, теперь и на людях показаться не стыдно! – я стараюсь улыбнуться как можно более успокаивающе.

Тетя лишь вздохнула, мол, бесшабашный ты у меня, и вышла встречать нежданного гостя. Мы с Евгением невольно замолчали, прислушались к голосам на улице. Евгений даже чашку с чаем не донес до рта.

О, как! В такую рань участковый пожаловал. Шаги приближаются к дому. Тетя заводит пожилого человека в потертых джинсах и клетчатой рубашке.

– Здравствуйте, Семен Павлович! Арестовывать пришли? – я протягиваю руку.

– Дурачок ты, Саша! Если бы хотел арестовать, то давно бы это сделал! Или вы думаете, что в разведчиков играете? – участковый садится на освободившееся место.

В кружку, на щепоть чая, плещет кипяток.

– А что, Палыч, никак заметил? – тетя тоже подходит к столу.

– Эх, Михална, или люди совсем слепые, что ты в магазине покупать стала в два раза больше, а не толстеешь? Все же видели, что скрываешь кого-то, но у нас народ такой, что ментов не любит и не спешит сообщить. Эх вы, партизаны! – участковый отхлебывает, рыжеватые усы слегка ныряют в чай дегтярного цвета.

– Извини, но так нужно, да и тебе легче перед начальством отчитываться. Не видел и все тут! Сейчас-то нормально, Палыч?

– Да я вижу, что вперед меня новости дошли. Ладно, хоть чая напьюсь, все же не зря топал к вам, – участковый отхватывает кусок от плюшки.

Тетя улыбается, но глаза остаются задумчивы.

– Палыч, так что же теперь?

– А что? Выходите из подполья, да гуляйте смело! Не пакости больше, да не влезай в драку, вот и весь расклад, – говорит милиционер, глядя на меня.

– Не до пакостей сейчас, Семен Павлович. Пропустил я много из-за этой неразберихи. Буду восстанавливаться в техникуме. Да и девчоночку нашел, не до драк теперь, – я грозно зыркаю на саркастически кивающего Евгения.

Тот улыбается, мол, свежо предание…

Ещё немного посидев, участковый уминает пару ватрушек и прощается. Тетя выходит проводить, я тут же кидаюсь к трюмо и, схватив ручку с листком бумаги, пишу несколько слов.

– Женька, передай Юле при встрече. Скажи – пусть не грустит, скоро увидимся, – я сую сложенный клочок бумаги Евгению в руки.

– Да я бы и на словах передал, – бурчит друг и засовывает бумажку в карман.

– Ты передашь, я знаю, потом краснеть придется хлеще помидора. Нет, передай записку, на словах ничего не нужно. Тсс, – я прикладываю палец к губам, услышав, как тетя заходит в дом.

– В общем, мальчишки, пусть пока жизнь идет, как шла. Саша, восстановишься на следующий год. Женя, дальше продолжаешь говорить, что не видел его и не знаешь, где он. Понятно? – тетя внимательно смотрит на нас.

– Тетя, так амнистия же, нас оправдали! – я недоуменно гляжу на нее.

– Амнистия! Какое слово вспомнил! Не простила милиция тебе побега, да и за больницу злы как черти. Малейший предлог нужен, чтобы снова упрятать за решетку. Жень, договорились?

– Да, теть Маш, не видел, не знаю, весь в горе от потери ближайшего друга. Косыночку черную надевать? – улыбается Евгений.

– Поюродствуй еще, шут гороховый! – гаркает тетка и пригвождает Евгения к стулу тяжелым взглядом. – Со смертью не шутят, и над ней не насмехаются! И вообще хватит ватрушки трескать, проглот, домой шуруй. Про Сашку ни слова!