Александр Саблин - Запомните нас такими

От барной стойки отделился официант и подошёл к нам. Его длинная фигура являлась почти точной копией стоявшего в дверях швейцара. Появившиеся на столике бутылка водки, малосольные огурчики, жареный картофель, соевый соус и присыпанная зеленью телятина приятно оживили угрюмую атмосферу. Карт поблагодарил официанта и, накинув на запотевшую бутылку полотняную салфетку, собственноручно наполнил рюмки.

– Ты знаешь, – сказал он, у людей в головах теперь лишь три мысли: как заработать, как потратить и кого переспать. Ты единственный, с кем ещё можно поболтать о трансцендентном.

– Так уж и единственный? – не поверил я.

– Во всяком случае, единственный, кто делает это с удовольствием, – уточнил Карт.

– Сегодня я тебя как раз и пригласил, чтобы побеседовать об этом, – сказал я. – Не возражаешь?

Карт опорожнил рюмку и, удерживая дыхание, кивком головы продемонстрировал свою готовность.

– И это всё? – спросил он, когда я закончил повествование.

– Мне нужно знать, были ли мальчики вообще, кто их «родители» и где с ними можно познакомиться?

– А больше тебе ничего не хочется? – его взгляд стал более чем выразительным. – Думаешь, если ты их найдёшь, они застыдятся и тут же вернут тебе бабки? Может, ты уже и тарелочку приготовил?

– Тридцать восьмого калибра.

Его взгляд упёрся мне в грудь:

– Вот из этого калибра они тебя и укокошат, – голосом позднего Калиостро пообещал он. – А заодно и меня. Когда вы, наконец, начнёте решать такие дела цивилизованно, через суды?

Я закурил и уставился на Карта. Тот отложил в сторону вилку и заёрзал на стуле. Наконец, не выдержал и посоветовал:

– Задействуй ментов и не морочь мне голову.

В общем-то, совет для погрязшего в выпестованных обществом ценностях индивида был вполне разумным.

– Они ещё прошлый год не разгребли, – сказал я.

– А ты разгребёшь? – вдруг взвился он. – Да если они о тебе пронюхают, ты ведь и суток не протянешь!

– А ты собрался с ними советоваться? – спросил я.

Карт рассмеялся:

– Нет, ты не больной – ты тяжелобольной. Я же не ясновидящий. Мне с людьми надо будет пообщаться, и не с одним.

– И они тут же побегут тебя закладывать?

Карт придвинул ко мне порозовевшее лицо:

– Ты что, не можешь подарить им эти пятнадцать миллионов?

Я отрицательно покачал головой; такой христианской любви к мальчикам я не испытывал:

– Не для этого я их столько лет собирал.

Карт в отчаянии прикрыл глаза:

– Хорошо, – сказал он, – я приду на твои похороны. Но только для того, чтобы сказать всё, что я о тебе думаю. Меня уже тошнит от добрых слов в твою сторону.

– С матом оно, конечно, веселее, – согласился я.

Карт фыркнул:

– Ты не умрёшь, ты сдохнешь!

– Зависть иссушает, – напомнил ему я.

– Не дождёшься! Пока закончится процесс моей мумификации, над тобой уже леса заколосятся.

– Вот давай за Шопена и выпьем, – предложил я.

К соседнему столику с очередной бутылкой подошёл официант. Располагавшиеся за столиком крупная блондинка и начавший лысеть лет на тридцать раньше положенного срока мужчина были, вероятно, единственными, кто пришли в ресторан, чтобы «отдохнуть». Может, нам сегодня тоже стоило надраться? Я разлил остатки водки по рюмкам и предложил Карту напиться.

– К чёрту закуску, – сказал я.

Призыв попахивал анархизмом. Карт посмотрел на свою порцию телятины и с сомнением покачал головой. Любые действия, направленные на ограничение питания он отвергал в зародыше:

– Извини, но в вопросах, связанных с застольем, я сторонник традиционных правил.

Это было неправдой, но мы выпили. В желудке стало теплее, а вот на душе по-прежнему лежала изморозь.

В ресторан впорхнула стайка молоденьких девиц и с шумом расселась за соседним столиком. Девочки были чистые, ухоженные и выглядели соблазнительно. Две из них занялись меню, а одна начала активно расстреливать нас глазками. Я знал, чем всё может кончиться. Сначала Карт пригласит их за стол, потом посадит на колени, а потом ему захочется приключений.

Когда я уходил, Карт рассказывал девочкам третий анекдот. Не знаю, показалось мне или нет, но вся четвёрка выглядела счастливой.

На крыльце ресторана я остановился и с удовольствием вдохнул осенний воздух. Дождь кончился, и под фонарями асфальт отсвечивал золотом. По улице, разрывая водяную плёнку колёсами, с шумом проносились автомобили. В гостиницу я попал далеко за полночь.

Ведомственная автостоянка перед строительным трестом была переполнена. В центре, блестя свежей полировкой, по-хозяйски располагался чёрный джип директора. Водитель, черноволосый кавказец, развернув на руле газету, сосредоточенно всматривался в убористый текст. Трудно сказать, что его могло заинтересовать в газете на тринадцатом году перестройки. Тем не менее я не стал ему мешать, запер автомобиль, и направился к центральному входу.