Сергей Михайлов - Крысиные бега

Он был неподвижен, глаза закрыты, голова свесилась набок. Никаких признаков жизни. Вот чёрт! Они всё-таки достали его. В самый последний момент, как раз когда мне удалось оторваться от них. Что ж, не повезло бедняге. Увы. И хотя он был причиной всех моих бед в этот вечер, мне было искренне его жаль. По крайней мере, сейчас мне лучше, чем ему. Я как-никак жив, а вот он… Покойся с миром, майор ФСБ Куценко.

Его безжизненные руки продолжали сжимать красную папку. Я попытался аккуратно вытащить её, но безуспешно: его хватка оказалась железной. Я перестал церемониться и потянул сильнее. И тут…

Майор шевельнулся и застонал. Я невольно отпрянул назад.

– Жив! – осенило меня.

Я снова чиркнул зажигалкой – и в слабом отблеске крохотного язычка пламени увидел, как блеснули его глаза. Он смотрел на меня.

– Извини, друг, – прошептал он. – Я подставил тебя…

– Помолчи, – я придал своему голосу побольше строгости. – Я сейчас «скорую» вызову. Ты, главное, потерпи.

– Никакой «скорой», – с неожиданной силой отрезал он. – Поздно… я знаю… и ты знаешь… ты был там, на той войне…

В его словах было больше правды, чем мне хотелось бы признавать. Правды жестокой и неумолимой. Он уходил, жизнь по капле вытекала из его пробитого тела. Я не знал, куда попала пуля (или пули?), но то, что задеты жизненно важные органы, было ясно даже дилетанту. А я дилетантом не был, и смерть повидать пришлось в самых разных её личинах.

– Как… звать тебя, друг? – прошептал он, тяжело дыша.

– Иван.

С неожиданной силой майор вцепился мне в куртку и притянул вплотную к себе – так, что я ощутил его горячее прерывистое дыхание у себя на лице. Он заговорил торопливо и сбивчиво:

– Послушай, Ваня… мне некого больше просить… а ты наш, я это сразу понял… Доведи начатое до конца, помоги сделать то, что я не успел… Это очень, очень важно, понимаешь?..

Интересно, на что это он меня подписывает?

– Говори, майор, не тяни резину. Сделаю всё, что в моих силах.

И кто меня, дурака, за язык тянет?

– Вот эти документы, – судорожным кивком он указал на красную папку, которую прижимал к груди, – необходимо передать одному человеку. Лично в руки… никто другой… ни при каких обстоятельствах их получить не должен. Дело государственной важности… на карту поставлены государственные интересы… интересы страны… Ты слышишь меня, Иван?..

– Слышу, майор.

Слышу и одновременно чувствую, что вязну в этой трясине всё больше и больше. Но отступать было уже поздно. Последняя воля умирающего – закон.

– Найди его и передай папку. Этому человеку можно верить.

– Кто он? Кому я должен всё это передать? Имя?

– Я не могу… назвать тебе его имя…

– Да как же я его найду!

«Пойди туда, не знаю куда»! Так, кажется, это называется. По-моему, майор заговаривается.

– Слушай и запоминай, друг… На Ярославском вокзале, в камере хранения, – он назвал номер ячейки и код, потребовал повторить, – оставишь вот этот спичечный коробок… – он с трудом вынул из кармана обычный коробок с остатками спичек, ничем не примечательный и довольно потрёпанный. – Это условный знак, ничего более. Получив его, они свяжутся с тобой…

– Кто это «они»?

– Друзья… Получишь от них инструкции… действуй строго в соответствии с ними. Они выведут тебя на того человека. И запомни: папку никто не должен видеть… ни один человек на свете… спрячь её понадёжнее… до поры, до времени…

Говорить ему было всё труднее и труднее. Я едва улавливал смысл слов, которые срывались с его губ вместе с последними каплями жизни. У меня к горлу подступил комок, который я никак не мог проглотить.

– Крысы… крысы кругом… – горячо зашептал он, схватил мою руку и судорожно её сжал. – Берегись крыс, слышишь!..

По-моему, он начал бредить. Агония. Всё, сейчас будет конец.

– Как звать тебя, майор? – выдавил я из себя, протолкнув слова сквозь комок.

Он долго молчал, потом вдруг сильно закашлялся, изо рта его брызнула кровавая слюна.

– Семён… – прохрипел он через силу. – Семён Егорович…

– Хорошее имя. Русское. И редкое. Семён, да ещё Егорыч… Сейчас таких имён днём с огнём не сыщешь. Слышь, майор? Редкое, говорю, у тебя имя. Да ты не молчи, говори что-нибудь. Я ведь многое ещё хотел у тебя спросить… да вот все вопросы куда-то улетучились.

Я нёс всякую чепуху, лишь бы скоротать минуты (секунды?) ожидания смерти какими-нибудь отвлечёнными шумовыми эффектами. Пустая болтовня – лучший способ добиться таких эффектов.