Сергей Михайлов - Крысиные бега

– Жаль парня, – искренне посочувствовал я.

История, рассказанная Олегом Киселёвым, оказала на меня угнетающее действие. А ведь это только одна история из тысяч подобных. Хотелось как-то развеяться. Я достал пару сигарет.

– Пойдём, что ли, покурим? – предложил я. – В тамбур.

Олег кивнул. Я вынул из сумки красную папку и сунул её за пояс, прикрыв сверху свитером. Теперь можно и на перекур.

Было около полуночи, немногочисленные пассажиры давно рассредоточились по своим купе и видели уже седьмые сны. Одни мы, как лунатики, толкались в тесном прокуренном тамбуре. Выкурили по сигарете, потом ещё по одной. Мысли переключились на события ушедшего дня.

– Одного я никак не могу понять, – сказал я, напрягая извилины, – как этот Пастухов пронюхал, что папка у меня? Откуда он вообще о папке узнал?

Олег пустил струю дыма из ноздрей и задумался.

– Не нравится мне его упоминание о ФСБ. Как бы это не оказалось правдой. Я имею в виду его причастность к Конторе. Если, как ты говоришь, он находился у них в разработке, то так запросто они бы его не выпустили.

– Думаешь, вербовка?

– Похоже на то. Прижали к стене, пригрозили хорошим сроком, потом предложили работу. Чёрную, в грязи копаться. Стандартный алгоритм.

Я кивнул.

– Была у меня такая мысль.

– Да и о папке он мог узнать только там.

– Или от тех, кто преследовал нас с майором Куценко, – заметил я.

– Логично. Тогда возникает вопрос: кто эти люди? кто за ними стоит? на кого работают? Уж слишком хорошо они осведомлены. А потому опасны. И если уж за твоей хатой кто и установил наблюдение, то только они. Больше некому.

– Согласен. За сутки они вполне могли обнаружить мою брошенную машину и определить владельца, даже если та и без номеров. По заводскому номеру на двигателе, или ещё как, не знаю. Но это реально.

– Вполне, – согласился Олег, но тут же сам себе возразил. – Однако слежка – это не их стиль. Обычно бандиты прут напролом, берут силой, грубо, нахрапом. Если бы они были уверены, что папка у тебя в квартире, церемониться бы не стали. Вломились бы и взяли то, что им нужно. И оставили бы только труп остывать. Твой, лейтенант.

– Значит, уверены не были.

– Возможно. Сочли, что папку ты где-то припрятал, по крайней мере, допускали такую вероятность. Всё может быть, лейтенант. Можно было бы, конечно, устроить тебе пятую степень устрашения и вытрясти из тебя всю душу, а заодно и информацию о папке, но как знать, расколешься ли ты под пытками. А им верняк нужен, сто процентов. Похоже, задача перед ними поставлена конкретная: добыть эту грёбаную папку во что бы то ни стало. Дождаться, когда ты на неё выведешь, и гарантированно её взять.

Я покачал головой.

– И всё-таки не вяжется что-то. Ты прав, это не их стиль. Прижали бы к стене и раскололи. Послушай, сержант, а может быть, зря мы себя накручиваем? Может быть, и не было никакой слежки? Может быть, насмотрелись мы с тобой американских боевиков, вот и лезет в голову всякая бредятина?

– Как знать. Только знаешь, лейтенант, вся эта дешёвая западная кинопродукция – лишь жалкая пародия на то, как работают настоящие профессионалы.

– Ты имеешь в виду Контору?

– Не только. Среди бандитов сейчас тоже много профи. Время нынче такое, профессиональный уровень преступности значительно вырос. Кроме того, среди них много выходцев из спецорганов.

– Ты-то откуда знаешь, сержант? Откуда такая осведомлённость?

– Знаю. – Киселёв выдержал значительную паузу, потом посмотрел мне прямо в глаза. – Я был в одной такой банде. Целых два года.

– Выкладывай! – потребовал я.

– Может, в купе вернёмся, а? Я бы ещё стопарик пропустил.

– Хорошо, идём.

Мы вернулись в купе. Олег плеснул в стакан водки и выпил. Я отказался.

– Рассказывай, Киселёв. Как на духу. – Я был неумолим.

– Да тут и рассказывать-то особенно нечего, лейтенант. Я, как из Чечни вернулся, долго места себе найти не мог. А тут ещё жена ушла. Куда податься? Три года кое-как промаялся, подрабатывал по мелочи, на серьёзную работу никто брать не хотел. В милицию пытался устроиться – не взяли. Мол, у вас, у тех, кто на той войне был, крыша набекрень, того и гляди, палить из табельного оружия начнёте, направо и налево. Привыкли, мол, там у себя, и правого, и виноватого, без разбору… В охрану было сунулся, но в приличных местах те же отмазки. Нам, говорят, объекты охранять надо, а не кровавые разборки устраивать, вы же, говорят, ничего другого не умеете. И знаешь, лейтенант, правы они, тысячи раз правы. Убивать-то там нас научили, а вот что с этим на гражданке делать, никто не объяснил. Никому мы здесь не нужны. – Он махнул рукой. – Не ждёт нас здесь никто, понимаешь, лейтенант. Смотрят, как на марсиан. Там мы профи были, дело своё знали на «хорошо» и «отлично», по-другому ведь нельзя было, иначе не выживешь. Знали, что мы нужны. А здесь… Гражданскую специальность до службы я так и не приобрёл, не успел. Единственное, что я умею, это убивать. А это здесь никому не нужно, уж можешь мне поверить. На таких, как мы с тобой, на наши профессиональные навыки, наш опыт спрос только в одном месте – в криминале. Жить-то как-то надо, а тут ещё один мой знакомый предложил войти в одну такую группировку, обещал содействие – я и согласился. Так я стал бандитом. И таких, как я, знаешь сколько, по всей стране? Тысячи, десятки тысяч. Вот что страшно. Потерянное поколение. И никому до этого дела нет.