Петр Ингвин - Такая разная правда

И я сказал:

– Я убил преступника. Намеренно. Поскольку считаю – только так можно побороть преступность. Именно так надо поступать с ними, ведь преступник сам лишает себя всех прав собственным решением преступить установленные обществом законы. Он намеренно ставит себя вне их – и о чем тогда говорить?

Народ зашевелился сильнее. Выданное мной простое умозаключение, если вдуматься, одно, само по себе – без всей наносной шелухи, которая лишь отвлекает от главного – гораздо больше многих религий. Выше всех философий. Действеннее нынешних законов. Правда. В стремлении к власти политические партии тратят миллионы долларов на услуги коммерческих философов в требовании подарить им работающую Идею. Такую, за которую проголосует народ. За которой пойдет, причем весь. Включите телевизор – кто главный народный герой? Пощелкайте каналами. Полицейский? Судья? Другие (в глазах простых людей) олицетворения продажности соответствующих структур? Нет, господа. Герой нового времени – мститель.

Око за око.

Как же совместить несовместимое? Суд Линча и закон. Справедливость и милосердие. Мораль и здравый смысл. Общее благополучие и благополучие каждого из нас.

Я – знаю.

И я говорил:

– Сделав для себя осознанный выбор, преступник встает на другую сторону баррикад, с этого момента он враг. А на войне как на войне.

Судья, с молоточком в руке, переглянулась с прокурором. Я продолжал:

– По Библии человек, в отличие от всего остального, сотворенного Словом, был сделан из глины. Из праха земного. Но все же – по образу и подобию. Не внешне. Это подобие – умение мыслить и принимать решения. Какую сторону принять, каждый выбирает сам. И за свой выбор должен отвечать. Жизнью.

Деревянный молоточек с грохотом обрушился на судейский стол.

Меня прервали, и все же главное я сказал.

Вот только… понял ли кто-то?

Ничего, придет время – я повторю.

***

Благодаря стараниям и немыслимой изворотливости адвоката меня не засудили по полной программе. Но мне стало как-то все равно, пусть это звучит дико и неправдоподобно. Жить, как я уже понял, можно и в тюрьме. Многие живут, и ничего. Терпимо. Если местные правила принять.

У меня в голове зрели свои правила. Правила устройства нового мира. На суде я выдвинул только основополагающий тезис. Как применить его на практике – не сказал, а дьявол кроется в подробностях, не так ли?

Мне дали пять лет. И на том спасибо. Христу было хуже.

В любовном треугольнике один из углов обычно тупой.

Народная мудрость

С того дня мы встречались регулярно. Каким же он оказался дремуче-грубым в постели, и как это, оказывается, здорово. Ранее ни в каком диком сне не приснилось бы, что я стану жадной до спонтанных спаррингов в местах, казалось, совершенно для того не предназначенных. Как оказалось, это только казалось. А «спарринг» – словечко Олега, при определенных действиях он использовал его, причем выводил от другого, гораздо более подходящего по смыслу глагола.

– Сюда. – Крепкая рука хватала меня, втаскивая, например, в мужской туалет при полусонном утреннем супермаркете.

– А если зайдут?!..

– Им же хуже.

Или взнуздывал в примерочной, сгибая пополам либо, наоборот, властно возвышаясь.

– Охрана видит! – молила я, озираясь в поисках камер.

По закону наблюдение в кабинках запрещено, но кто же соблюдает закон? Все знали, что камеры есть.

Олег крушил сомнения на лету:

– Пусть завидуют. Не отвлекайся.

Он поражал неуправляемостью и необузданностью желаний. В отличие от изредка вспоминавшего обо мне Алекса, который начинал будничные поползновения с длинных и до оскомины знакомых прелюдий, Олег думал только о себе. Всегда. Исключительно о своей жажде моей бедной плоти, раз за разом раздираемой на части, без оставления живого места… но как же это возбуждало! Видимо, во мне спала мазохистка, и ее разбудили. Иначе не объяснить. Или унылый штиль Алекса настолько приелся, что буря показалась освежающим бризом.

При встречах со мной нескрываемое распутно-животное начало Олега захватывало над ним власть, оно просто жгло, заставляя вожделеть, безоглядно отдаваться и безмолвно выполнять любые прихоти.

Олег показывал сделанные им фотографии. У меня глаза лезли на лоб от одних только ракурсов, в которых он ловил не подозревавшую о съемке натуру.

Иногда во время процесса он подлавливал и меня. Как же это заводило!