Ричард Пратер - Шеллшок

– Нет, не тот.

– Кажется, я тоже слегка увлекся... Извини. Надеюсь, ты не...

– Нет, Шелл. Я на тебя не сержусь. Это скорее моя вина, чем твоя. Даже целиком моя вина. – Она помолчала, потом рассудительно проговорила: – Однако, Шелл, если я... действительно тебе небезразлична, тебе не кажется, что нам следует знать друг друга не час, а чуть-чуть побольше?

– Согласен, – весело ответил я. – Тогда почему бы тебе не разбудить меня минут через двадцать?

Она улыбнулась. Я тоже. Но очарование момента прошло, и мы оба это поняли.

Хотя воспоминание чуда осталось. Нет, теперь мне никогда не забыть сладостное ощущение ее мягких податливых губ, прильнувших к моим, прикосновение к ее божественным грудям, нежные руки вокруг моей шеи и... ожидание еще большего чуда.

В 9.30 утра я позвонил Клоду Романелю домой, в Парадайз Вэлли.

Спри согласилась поехать со мной в Аризону. Правда, она не была уверена, что подпишет бумаги, подготовленные Уортингтоном, но все же решилась сначала ознакомиться с ними, а уж потом решать, как ей поступить. И потом, несмотря на все «негодяйство» отца, она хотела вновь увидеться с ним.

Мы сидели в разных концах дивана, на котором все началось. Я придвинулся ближе к телефону и бросал на нее косяка, на который она отвечала благожелательной улыбкой, от которой у меня сладко ныло сердце и сосало под ложечкой от голода совершенно не гастрономического происхождения.

А улыбалась она много и с каждым разом все притягательнее и соблазнительнее.

– Хелло? – Тот же энергичный голос, только несколько грубее, глуше.

– Мистер Романель?

– Да. Клод Романель. Чем могу?

– Шелл Скотт говорит.

– Мистер Скотт! С нетерпением ждал вашего звонка! Вы нашли мою дочь? Мою маленькую Спри?

– Я нашел большую Спри, мистер Романель. Вам нужно привыкнуть к мысли, что...

– Где вы находитесь? И где она? С ней все в порядке?

– Естественно, она в порядке. В данный момент мы с ней находимся... – Я оборвал себя. Не резон выкладывать по телефону, что она в моей квартире. – Сейчас мы в Голливуде. Все под контролем. Надеюсь, вечером будем в Аризоне.

– Великолепно! Хорошая работа, мистер Скотт. Уортингтон не преувеличивал ваши способности. Каким рейсом вы прилетите? Я поручу кому-нибудь вас встретить, а потом...

– Не так быстро, мистер Романель. Я еще не знаю, во сколько мы вылетаем. Необходимо еще кое-что сделать здесь, на месте. Кроме того, я не хочу, чтобы нас кто-то встречал. Когда мы приземлимся в Финиксе, то сначала сделаем то, о чем мы с вами договаривались, а уж потом я привезу Спри к вам. О'кей?

– Ах, да... А о чем мы с вами договаривались?

Подобный вопрос меня озадачил. Старый склеротик. У него явно начались осложнения после перенесенных потрясений. Глубоко в подсознании шевельнулось смутное подозрение, и я произнес четко и раздельно:

– Вы сами установили правила, мистер Романель. Я точно говорю с Клодом Романелем? У вас какой-то... возмужалый голос?

– Ну, конечно, это я, идиот!

– Приятно познакомиться.

– Извините, мистер Скотт. Конечно, мы имели в виду Уортингтона. Да, естественно, первым делом загляните к нему. Только поторопитесь. А то я перевозбужден, даже немного нервничаю. Как-никак, двадцать лет. Впрочем, вам не понять. У вас никогда не было детей...

Он зашелся кашлем, потом нервно похихикал, покашлял еще немного и, как я понял, шумно высморкался.

– Простите, мистер Скотт. Я себя не так хорошо чувствую, хи-хи-хи, как 20 лет назад.

– Простуда так и не прошла? – подкинул я контрольный вопрос.

– Какая к черту простуда? – рявкнул он раздраженно. – У меня болячки посерьезнее. А всю оставшуюся простуду клизмачи вычистили из меня вместе с четырнадцатью порциями метастаз в брюхе, которые подозреваю, перелезли ко мне в легкие. В медицинских кругах это называется, маленький клин большим клином вышибать или лечение зубов через задницу, а геморроя через рот... – Он подумал еще немного, потом добавил:

– Поэтому сейчас я здоров как бык после африканской засухи. Такой ответ вас удовлетворяет, мистер Скотт?

– Вполне, особенно ваш рассказ о наисовременнейших методах лечения, – ответил я, ухмыляясь. – Сейчас он разговаривал, как прежний Романель, не теряющий присутствия, если не бодрости, духа.

– Найдя в моем лице дойную корову, на которой можно еще и поэкспериментировать, эти клистирные трубки привили меня от всех болезней, известных медицинской науке, – бодро продолжал Романель, – так что теперь я могу со спокойной совестью отправиться к праотцам, нисколько не опасаясь, что заражу их каким-нибудь СПИДом или коклюшем.