Владимир Жуков - Зой рок

Он взглянул на часы, и в этот момент к зданию подкатила «Лада» девятой модели, белого цвета, ставшая орудием в руках пьяного убийцы. «Успели отремонтировать, заменить лобовое стекло и получить в пользование», – с досадой подумал Азарцев. Из-за руля вылез Звягин и, заметив Дмитрия Алексеевича, приветливо помахал рукой.

В его напарнике, вылезшем с заднего сидения, Дмитрий Алексеевич узнал Чадуха – тридцатилетнего мужчину, плотного, среднего роста, коротко остриженного. Он был в белой сорочке с короткими рукавами, с распахнутым воротом. На толстой бычьей шее массивная золотая цепь – атрибут достатка и знак принадлежности к крутизне.

На руке Михаила в лучах солнца блеснул золотой браслет наручных часов.

– Дмитрий Алексеевич! – радостно окликнул Константин. – Что же вы оробели? Идите к нам. Я рад, что вы не обманули, приехали. Всю ночь не спали, надеясь на ваше благоразумие. Даже Богу в церкви молились.

Азарцев выждал момент, когда на тротуаре поблизости не оказалось случайных прохожих, и приблизился к убийце дочери.

– Я же говорил, что он человек слова, – услышал одобрительный возглас Звягина. – Мужик понятливый. Зачем рогом в землю упираться, когда все можно без милиции и прокуратуры полюбовно решить. Мы не кровожадные, все понимаем… Как только здесь уладим дела и закатим в самый лучший ресторан. Михаил Иосифович по царски угостит, чего душа пожелает, по такому случаю не поскупится.

– Конечно, не поскуплюсь для доброго и умного человека. Кто старое помянет, тому глаз вон, – бодро отозвался Чадух, зажав в руке кожаную барсетку, туго набитую купюрами.

Дмитрий Алексеевич увидел, как едва заметная улыбка тронула его узкие губы. На лице, в глазах ни тени раскаяния и сочувствия, только досада, что накануне свадьбы застрял в городе.

– Это ты, Чадух? – сухо спросил Азарцев.

– Да, – смутившись на секунду, ответил Михаил. – Мы же с вами уже прежде встречались, вроде знакомы?

– Ты убил мою дочь, – отчетливо произнес Дмитрий Алексеевич.

Тот намеревался возразить мол, несчастный случай, она сама, глупая, на дорогу выбежала, бросилась под колеса. Но замер, краем глаза заметив, как правая рука мужчины потянулась к ремню. Послышался тихий щелчок – Дмитрий Алексеевич выдернул чеку из взрывателя гранаты.

Осознав опасность, Михаил попытался посторониться, но Азарцев крепко схватил его руками за спину и прижал к себе. Со стороны эта сцена могла выглядеть, как трогательная встреча отца и сына или закадычных друзей после долгой разлуки.

Прогремел взрыв, разворотивший и разметавший еще секунду назад скованные железной хваткой тела. Вспышка пламени, клубы дыма, гарь, запах тротила и горелой окровавленной человеческой плоти …

Осколками и ударной волной разбило стекла в «Ладе» и в окнах здания. Звягина слегка контузило и окропило брызгами крови. Почти все осколки засели в превращенных в кровавое месиво телах. На десятки метров рассыпались звенья оплавленной золотой цепи с распятием Христа, который не спас убийцу от справедливого возмездия.

Золотые часы на оторванной от тела Чадуха руке оплавились и остановили свой бег. Мгновенная смерть, прыжок в бездну.

«Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за переломом, око за око, зуб за зуб… А кто убьет человека, того должно предать смерти» (Лев. 24, 19-21)

« Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам буду мерить». ( Матф. 7. 1-2)

Знал ли Азарцев об этих библейских заповедях? Это осталось тайной, но потрясенный смертью любимой дочери, он выбрал первое.

Одному Богу ведомо: кому суждено быть в раю, а кому в аду. Встретится ли душа Дмитрия Алексеевича с душой его безвинно убиенной дочери? Она позвала его к себе, и он исполнил ее волю – кровь за кровь. Один Бог ему судия.

15

Спустя полчаса после ухода мужа, Софья Павловна обнаружила в ящике трельяжа письмо. Дрожащими пальцами вскрыла конверт, развернула листок из школьной тетради. И углубилась в текст:

«Дорогая моя жена Софья. В этот миг, когда ты читаешь, если ничто не помешает, меня уже не будет в живых. Родная моя Сонечка, крепись, тебе суждено пережить еще одну трагедию. Я убедился в том, что правосудие не состоится и убийца не будет наказан. Поэтому сам по законам человеческой чести и совести приговорил убийцу к смерти. Да простит меня Бог за содеянное возмездие. Даша призвала меня к себе.