Бретт Холлидей - Умри, как собака

— Мы побежали вместе, — продолжала миссис Блейр, — и там в холле застали миссис Роджелл в ночной рубашке, рыдавшую так, что, казалось, вот-вот глаза выплачет. Чарльз и я, мы оба заглянули в комнату мистера Марвина и увидели его лежащим на полу в ужасном виде. Тогда Чарльз закрыл дверь и велел мне не входить, пока не явится полиция, а сам повел плачущую миссис Роджелл в гостиную и закрыл дверь. Я пошла назад в кухню и все удивлялась, почему это вы так долго не едете, — закончила она обвиняющим тоном.

— Когда вы впервые увидели тело? — спросил Джентри.

— В самом начале десятого. Чарльз сказал, что он позвонил в полицию, и я подумала, почему это вас еще нет.

— Похоже, ему нелегко было уговорить ее отдать нам записку, — сказал Джентри Шейну и спросил миссис Блейр:

— Вы видели пузырек с ядом на столе в комнате Марвина?

— Да, — она начала потихоньку всхлипывать. — Стрихнин. С черепом и скрещенными костями, ясно видно было. Я сказала Чарльзу: похож на тот, который садовник держал в гараже, чтобы морить кротов в саду. Я всегда знала, что опасно держать его на виду.

— Когда вы видели пузырек в последний раз?

— Да, наверное, несколько месяцев назад. Мне незачем бывать в гараже.

— Кто-нибудь из домашних знал, что там есть стрихнин?

— Конечно. Это не было секретом, — сказала она горестно.

Джентри осуждающе покачал головой, когда они поднимались по лестнице, чтобы расспросить Аниту Роджелл:

— Не нравится мне это, Майкл. Дельце-то вонючее.

На верху лестницы он внезапно остановился.

— Сначала послушаем, что скажет док.

Доктор Хиггинс закончил экспертизу и энергично вышел из комнаты покойного.

— Солидная доза стрихнина, — объявил он. — Я как раз делаю заключение о смерти. Он выпил яд из стакана около восьми часов назад. Отправьте его в мой морг, как только вы с ним закончите.

Хиггинс продолжил свои занятия, шеф Джентри направился в комнату посовещаться с работниками лаборатории, а прохаживавшийся по дому Тимоти Рурк подошел к Шейну. Он с надеждой улыбнулся и заметил:

— Хотелось бы послушать, как сестра покойного объясняет, почему он покончил с собой.

— Мы как раз сейчас собираемся поговорить с ней, — сказал Шейн. — Почему бы тебе не пойти с нами и не побыть на заднем плане? Тогда Уилл сможет сделать вид, что он тебя не заметил. Какие у ребят предположения?

— Ничего нового. Он написал эту записку около двух часов, потом сдобрил стакан хорошего виски ядом и выпил. Отпечатки пальцев проверили. Все в порядке, за исключением этой проклятой предсмертной записки. Она ни о чем толком не говорит.

— Она, без сомнения, написана его рукой… Оба куска проверили?

— Они все проверили. Подделки быть не может. Джордж, почерковед, нашел много образцов почерка Марвина и подтверждает, что записка написана им, хотя он, очевидно, был пьян, когда писал.

— Ему предстояло ни много ни мало как проглотить стрихнин. Возможно, еще и поэтому записка такая бессвязная. Очень немногие предсмертные записки написаны связно, — продолжал Шейн, нахмурив брови, словно спорил сам с собой. — К тому времени, когда самоубийцы доводят себя до последней точки, они утрачивают способность мыслить логически. С другой стороны, у меня странное чувство насчет выражений в этой записке…

Он прервал свои рассуждения, так как Джентри протопал к ним через холл и грубовато сказал:

— Пошли послушаем, что там поет хозяйка дома после смерти муженька и брата.

Когда Джентри постучал, дверь, ведущую в гостиную Аниты Роджелл, открыла та же горничная, что встречала их внизу. Стоя у полуотворенной двери, она обернулась и приглушенно сказала:

— Полиция, мадам.

После этого горничная распахнула дверь шире и пропустила их в комнату, описанную Люси Гамильтон накануне; они вступили в ту самую оранжерейную атмосферу, которую Люси испытала на себе.

Анита полулежала в шезлонге в противоположном конце комнаты. Она была одета в фиолетовое шелковое платье, стянутое пояском вокруг стройной талии, и выглядела слабой, напуганной и сраженной печалью. Она слегка прикасалась к осененным длинными ресницами глазам кружевным носовым платочком, ее ненакрашенные губы жалобно дрогнули, когда она проговорила:

— Входите, господа.

Уилл Джентри пересек комнату и, взглянув на нее с высоты своего роста, произнес:

— Прошу извинить за то, что приходится вторгаться в такое время, миссис Роджелл. Я — Джентри, начальник полиции Майами, а с мистером Шейном, я думаю, вы знакомы. Он был в моем кабинете сегодня утром, мы обсуждали кое-какие происшествия, и в это время позвонили по поводу вашего брата. Я подумал, что разумно будет взять его с собой.