Джеймс Чейз - Тот, кто был в тени

– Давай пошевеливайся! – нетерпеливо приказала женщина. – Неужели ты не понимаешь, что для тебя это единственный шанс выбраться отсюда?

– Ты что, хочешь, чтобы я надел все это на себя?!

Тереза различила в его голосе холодную ненависть и на секунду испугалась, но потом заставила себя рассмеяться:

– Да ладно, не дури! Солдаты ведь не будут искать девушку. И ты сможешь легко от них уйти. Неужели не понимаешь?

Юноша знал, что она говорит правду. Но мысль о том, чтобы надеть все это, задевала его маленькую мужскую гордость. Он говорил себе, что лучше уж быть схваченным и убитым, чем бегать по городу в бабских тряпках. Тереза начала стаскивать с него куртку, а он стоял как истукан и позволял ей раздевать себя.

– Давай, давай, – нетерпеливо подгоняла она его. – Не стой, как будто к полу прирос, Быстрее, одевайся сам. Снимай штаны, не обращай на меня внимания. Я все это уже видела, меня этим не смутишь.

Словно в каком-то невыносимом тягостном бреду, юноша разделся. Теперь он неподвижно стоял на плетеном коврике, худой, чумазый, голый, и весь дрожал.

Тереза добродушно оглядела его с мягкой, снисходительной улыбкой.

– Да, вид у тебя не очень геройский, – весело сказала она. – Тебе, пожалуй, надо мускулы подкачать.

Юноша решил про себя, что, когда весь этот ужас будет позади, он вернется сюда и прикончит ее. Но в тот момент он ничего не мог сделать – приходилось терпеть это унижение.

Тереза толкнула его на кровать и бросила ему на колени панталоны.

– Надевай, – велела она, – а потом я тебе бюстгальтер застегну.

Прикосновение прохладного шелка к бедрам окончательно лишило его силы сдерживаться. Он подпрыгнул на кровати, сжимая кулаки и бешено вращая глазами; с его полных губ посыпались самые грязные ругательства.

Тереза тоже завелась:

– Если ты не заткнешь свой грязный рот, я выставлю тебя отсюда в чем есть, паршивец!

Юноша перестал ругаться и уставился на нее. Тереза почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, когда она встретилась с его злобным взглядом, в котором клокотала ненависть. И тут она поняла, что он злой, что всегда будет таким. Но он застрелил де Бабара, и ради одного этого она готова была помочь ему.

Она надела на него лифчик и подложила в чашечки две скрученные салфетки. Он стоял перед ней и испытывал ужасные муки. У Терезы вдруг возникло отчаянное, неодолимое желание высмеять его, но она знала, что этого делать нельзя, что он ей этого не простит. Она торопливо схватила платье с кровати и рывком натянула его на юношу. Потом отступила на шаг, чтобы посмотреть, что получилось.

Ей показалось, что он похож на жалкую, потерянную душу, явившуюся прямо из преисподней.

– Попробуй надеть туфли, – сказала она.

Юноша неловко наклонился и сунул ноги в туфли на высоком каблуке. Хотя они подошли ему по размеру, он совсем не мог в них ходить. Терезе снова пришлось залезть в нижний ящик комода и достать оттуда пару сандалий. Большая, с широкими полями шляпа довершила картину. В темноте он вполне мог сойти за девушку.

Тереза одобрительно кивнула:

– Нормально. Можешь больше ни о чем не

беспокоиться. – Она завернула его одежду в пеструю шаль и завязала в узел. – А теперь пошли. Куда направимся?

Все время, пока она складывала его тряпье, юноша стоял и смотрел на нее не отрываясь, не упуская ни одного движения. Все время, пока она одевала его, он молчал. Когда он, наконец, заговорил, голос его прозвучал так грубо и сипло, что напугал ее.

– Ты со мной не пойдешь. Я пойду один.

Тереза только пожала плечами – ей уже надоело с ним возиться. Она и так многим рисковала и знала, что с каждой минутой, которую он проводит здесь, риск увеличивается.

– Тогда иди один. Ты достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться.

Юноша прошаркал к двери, ненавидя эту проститутку за то, что она поставила его в такое унизительное положение. Он растерял всю свою уверенность. Женская одежда полностью лишила его мужской повадки. Как ни странно, но из-за этого тряпья он стал чувствовать себя беспомощным. Подумав, как темно сейчас на улице, он испугался.

Тереза смотрела, как он уходит. Он не нашел для нее ни слова благодарности. Даже не обернулся на прощание. Схватившись за перила, чтобы не упасть в темноте на лестнице, он осторожно спускался по деревянным ступенькам; колени у него дрожали, сандалии грозили каждую минуту соскользнуть, чтобы он кубарем скатился вниз.

Луна скрылась за облаком, и вокруг ничего нельзя было разглядеть. Юноша добрался до подножия лестницы и подождал, пока глаза немного привыкнут к темноте. Затем, когда силуэты крыш начали смутно проступать на фоне неба, медленно двинулся вперед.