Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

Елисавета встала, и Родольф повел ее к алтарю. Начался брачный обряд, все присутствующие опустились на колени, за исключением Киприана, продолжавшего стоять перед алтарем. Глаза присутствующих были устремлены на тех, кто с минуты на минуту готовился сделаться супругами, и честолюбивый Родольф уже считал себя богемским королем, но внезапно печальный крик раздался в капелле. Крик этот словно доносился из глубины земли, испущенный мертвецом из могилы.

В ту же секунду огненный столб поднялся за алтарем и закрыл его розовым, блестящим облаком, и пока все с удивлением смотрели на странное зрелище, в призрачном блеске его явилась женщина. Лицо ее было бледно, как у трупа, а вместо одежды незнакомку покрывал саван.

Дамы вскрикнули от испуга, мужчины вцепились в эфесы шпаг, но не посмели обнажить их. Елисавета упала в обморок. Родольф неподвижно замер, а барон Альтендорф встал, содрогаясь всем телом.

– Остановите обряд! – молвила женщина в облаке, продолжавшем клубиться около алтаря. – Небо осуждает этот брак! – прибавил голос кроткий и гармоничный, несмотря на его повелительные интонации.

Восклицание ужаса сорвалось с губ барона Альтендорфа, и, упав на колени, он воскликнул, протянув руки к призраку:

– Эрманда! Это ты… ты!..

Разбитый тяжестью нахлынувших воспоминаний, ба-роп рухнул на пол, потеряв сознание.

Поднялась страшная суматоха. Пока призрак таял в темноте, присутствующие кинулись к двери. Дамы бежали, совершенно забыв о королеве, брошенной лежать без чувств, а мужчины, думая только о себе самих, силою пролагали путь к выходу. Родольф поддался общей панике: он услыхал слова, обращенные к его отцу, и вообразил, что дух матери запрещал ему (Родольфу) жениться на королеве.

Капелла скоро опустела, только две особы остались в ней: молодая королева и барон Альтендорф. Даже Киприан, обыкновенно такой смелый и несуеверный, разделил общий испуг. Подобно Родольфу и прочим, знавшим имя баронессы Альтендорф, он не сомневался, что барон говорил с ее духом.

Внезапно человек почтенной наружности, в ливрее альтендорфских лакеев, бросился к лежащей королеве и тихо поднял ее. Это был старик Губерт, управитель. Но, едва взглянув на Елисавету, он испуганно вскрикнул, и крик этот, достигший ушей барона Альтендорфа, заставил его прийти в себя.

Барон вскочил и, вспомнив все случившееся, дико осмотрелся вокруг, точно боялся встретить призрак, на минуту остановивший кровь в его жилах и парализовавший члены.

Но все следы явления исчезли: в капелле по-прежнему горели тысячи свечей, и только серный запах убеждал барона, что он не был игрушкой сновидения. В нескольких шагах от себя он приметил старика Губерта, наклонившегося над королевой, по-видимому, в сильном огорчении.

– Губерт, – еле вымолвил барон, с трудом поднимаясь на ноги, – что случилось с королевой?

– Она умерла, умерла!.. – прошептал Губерт и заплакал. Потом, вынув свою руку из-под головы Елисаве-ты, старик прибавил: – Последняя надежда роялистов угасла. Эта бедная однодневная королева заснула вечным сном; от горя уже не впадут ее щеки, а несчастье не заставит забиться сердце.

Барон не слушал Губерта. Смерть Елисаветы совершенно изменила положение дел; честолюбивые помыслы барона Альтендорфа не сбылись, корона свалилась с головы его сына.

Когда в замке узнали, что королева умерла и дело роялистов, а следовательно, и аристократов уничтожено, все пришли в смятение.

К довершению несчастий через два дня приехал курьер с известием, что Жижка оставил Прагу и теперь идет к югу во главе многочисленной армии.

Мы не станем описывать осады замка Альтендорф, нападений осаждающих, неукротимой энергии, с какою осажденные отражали приступы. Достаточно будет сказать, что после бесчисленных кровавых схваток Жижке удалось поджечь провиантский склад: он решил победить неприятеля голодом.

Вернемся в башню Ильдегард, где, узнав, что Сатана-иса и Этна одно и то же лицо, Эрнест Кольмар лишился чувств.

Когда рыцарь опомнился, он лежал на той самой постели, что прежде занимала Сатанаиса. Первым порывом его было соскочить с кровати и выяснить, во сне или в действительности происходило то, о чем он вспоминал. Но, с трудом приподняв голову, он тотчас уронил ее на подушку.

Тогда Кольмар решил, что он болел, тяжело болел. Но он не мог сообразить, сколько прошло времени с тех пор, как табориты захватили Сатанаису. Ему казалось, что он едва сомкнул глаза и сразу раскрыл их.