Джеймс Чейз - Любитель шампанского [сборник]

– Нас познакомили, – осторожно ответил Корридон. – Замечательный был человек… Между прочим, я Корридон, Мартин Корридон. Не хочу вам мешать…

Девушка сделала шаг в сторону и широко распахнула дверь.

– Входите, прошу вас.

Он переступил через порог и оказался в просторной студии. Деревянный каркас застекленной крыши бросал строгие квадратные тени на зеленый пробковый пол. На подрамнике стоял незаконченный холст с изображением нагой женщины. Корридон совершенно не разбирался в живописи, но его поразили глаза этой женщины. Казалось, они смотрят прямо в душу.

– Замечательно! – невольно вырвалось у него. – Ваша работа?

– Да.

Едва доставая головой ему до плеча, Энн, засунув руки в большие карманы платья, стояла так близко, что почти касалась Корридона. Некоторое время они молча смотрели на картину, затем, с оттенком печали в голосе, девушка произнесла:

– Брайан, шутя, назвал бы ее открыткой. Он мне сильно помогал. В нем от природы было заложено отличное чувство перспективы.

Глаза нагой женщины, слишком честные и проницательные, начали беспокоить Корридона. Он отвернулся и стал рассматривать студию, в которой царил образцовый порядок. С одной стороны помещения находились полки с книгами, и их пестрые переплеты красиво сочетались с многочисленными цветами, расставленными по комнате, и с развешанными по стенам картинами. Большой, покрытый подушками диван занимал место в одном углу, в другом стояла радиола.

Работы на стенах были выполнены рукой Энн. Корридон узнал ту же внутреннюю энергию, те же яркие краски и твердую точную кисть. Он еще удивился про себя, что такая хрупкая на вид девушка пишет такие мощные картины. Если в творчестве проявляется характер, то, значит, в ней таится немалая сила. Сила духа.

Корридон чувствовал себя явно не в своей тарелке, не знал, с чего начать, о чем говорить. Энн же, наоборот, была очень приветлива и обращалась с ним, как со старым знакомым.

– Когда вы познакомились с Брайаном?

Она неожиданно повернулась к нему, и Корридон с замешательством обнаружил, что ее взгляд такой же проницательный и честный, как у женщины на картине.

– Мы встретились случайно, – ответил он, жалея, что не ознакомился подробнее с биографией Мэллори, которую предоставил ему Ренли. – В течение недели жили под одной крышей… Он дал мне взаймы десять фунтов. Я хотел их вернуть.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Энн. – Я давно не встречала никого из его знакомых. Теперь мне жаль, что я мало ими интересовалась… Что-нибудь выпьете или, считаете, рано?

– Выпить для меня никогда не рано, – сказал Корридон, снимая пальто. Пока она доставала из буфета бутылку джина и бутылку «Дюбонне», он продолжил: – После войны я долго провалялся в госпитале, а затем отправился в Америку. И вот недавно вернулся оттуда и вспомнил, что должен вашему брату деньги. Честно говоря, я подумал, что это прекрасный повод для встречи. Пытался найти его адрес в телефонном справочнике, по вместо его имени нашел ваше. Он как-то упомянул про сестру, Энн. Я догадался, что это вы, и вот пришел…

– Что он вам обо мне рассказывал? – Она поставила бутылки на столик. Руки у нее чуть дрожали. – Садитесь же!

– Не помню, – ответил Корридон, опускаясь в кресло.

Он не собирался лгать больше, чем необходимо. Ему и так было необычайно трудно играть взятую на себя роль, постоянно приходилось подавлять порыв во всем признаться, поведать ей о Жанне, Яне и Ренли, о причинах которые заставили его искать Мэллори.

– Мы разговорились о своих близких, и он упомянул вас. В памяти осталось имя Энн – мое любимое.

– И вы забыли остальное? Как жаль! Признаюсь, я немного сентиментальна. Мне дорого все, что связано с Брайаном.

В замешательстве Корридон обратился к помощи повой лжи:

– Правда, я не помню. По-моему, он говорил, что вы красивы…

Она испытующе посмотрела на него.

– Нет, этого он не говорил. Ну, ладно. Я не должна была вас расспрашивать.

– Простите. Напрочь вылетело из головы… Я и подумать не мог, что мне удастся с вами познакомиться.

Он поспешил сменить тему. – А как Брайан погиб? Если вы не хотите говорить об этом…

– Не хочу говорить об этом? – Девушка подалась вперед, щеки ее порозовели. Корридон поразился, что вначале она показалась ему некрасивой. – Наоборот, я только и ищу предлога, чтобы поговорить о нем! Второго такого нет!.. Через несколько недель после начала войны его сбили и взяли в плен. Он бежал и вступил в один из отрядов французского Сопротивления. Ему удалось тогда переслать мне письмо – последнее, что я от него получила. Письмо принес американский пилот, его приятель… Брайан казался таким счастливым, работая с этими людьми! Их было восемь, они пускали под откос поезда. Командиром был француз, Пьер Гурвиль. Брайан отзывался о нем восторженно, как о человеке бесстрашном, умном и справедливом. Он вообще писал очень образно, и все восемь членов группы были как живые: два француза, две француженки, два поляка и три англичанина, включая его самого. Одной молоденькой француженкой, Жанной Персиньи, он просто восхищался. Вероятно, это были замечательные люди. Я страшно волновалась, зная, какой опасности он подвергается, но ничего не могла изменить… Даже написать ему не могла. Потом из Министерства военно-воздушных сил мне сообщили, что он попал в руки гестапо и был убит при попытке к бегству. Он погиб за два дня до капитуляции Германии.