Эд Макбейн - Пропала невеста. Вкус крови

- Тебя за что? - спросил он.

- Ни за что. Спи дальше.

- А, так ты святой?…

- Да. Спи, тебе говорят.

- С тобой как с человеком…

- Я зарубил жену и четырнадцать детей.

- Иди ты? вытаращился на меня забулдыга. - Небось пилила тебя днем и ночью?

- У неё был роман с полицейской овчаркой.

Забулдыга продолжал глядеть на меня озадаченно.

- Овчарки вообще подлые твари, - наконец сказал он. - Не то, что колли. Эге, уже утро!

- Да, - сказал я, - пора баиньки.

- Если хочешь, я могу уступить тебе место внизу.

- Не хочу, сказал я, взялся за край двухъярусной койки и взобрался наверх.

- Мало кто любит спать наверху, - сказал забулдыга. - Нет, я обязательно должен тебе уступить. Подумать только, навалил кучу трупов - и собирается дрыхнуть.

- Мне нужно набраться сил, - сказал я.

- Зачем?

- Рано или поздно меня отсюда выпустят, и тогда… - Я не закончил.

Забулдыга долго молчал. Через зарешеченное окошко светило утреннее солнце. Я уже начал задремывать, когда он спросил:

- Почему ты выбрал именно топор?

- Что?

- Почему ты решил сделать это топором?

- Потому что Фред отобрал у меня револьверы, - пробормотал я и отключился.

Я не вижу снов. Психиатры утверждают, что сны снятся нам еженощно, но мы, дескать, забываем их в тот же миг, когда просыпаемся. Ладно, может, я и вижу сны, может, я их тут же и забываю, но когда в лесу падает дерево и никто этого не видит, можно ли утверждать, что дерево падает? Нет, я не вижу снов. Я просто сплю, а потом просыпаюсь. Встаю, завтракаю по-шустрому и иду на работу. Если у меня выходной, я с чувством, с толком, расстановкой выпиваю чашечку кофе, а потом читаю газету, или звоню Анне, или слушаю пластинки. Вот такой незамысловатый образ жизни я веду по выходным дням.

Также считаю нелишним заметить, что засыпаю и просыпаюсь я всегда в одной и той же комнате. У меня хорошая комната. По обоям плывут парусные корабли. Иногда, правда, я испытываю приступы морской болезни - до того они мне надоели, но такое редко случается. Опять же зимой в трубах парового отопления вечно что-то лязгает, но я убеждаю себя: лязгает, значит, всё в порядке, значит, отопительная система работает. Функционирует, так сказать. Нет, в общем и целом я своей комнатой доволен.

Я спал, как обычно, без каких бы то ни было сновидений, но, проснувшись, не увидел на стене привычный парусный флот и поэтому долго и тупо пялился в потолок, прежде чем вспомнил, где нахожусь. В тюрьме, вот ведь как дело обернулось.

Посмотрел на часы - половина второго.

- Ну ты и спать, - услышал я голос и повернул голову. Напротив меня сидел на скамейке субъект в грязных джинсах и не менее грязной футболке. Нос фиолетовый, глаза красные, а не брился он, похоже, со времен Войны за независимость.

- Доброе утро, - сказал я.

- Добрый день, - уточнил мой сосед по камере.

- Как насчет завтрака? - спросил я.

- Ты его проспал.

- А ленч скоро?

- Ты проспал всё на свете.

- От губернатора уже приходили извиняться?

- Чего?…

- Шучу. - Я свесил ноги с койки. - Кто заведует этим исправительным заведением?

- Техасец Плэнетт. Техасцем его прозвали, потому что он здоровенный. И ещё потому что он шериф. Считается, что шерифом может быть только парень с Запада. На самом деле он из других мест.

- Ты, видать, близко знаком с представителями местной власти.

- Я здесь частенько ночую, - сказал забулдыга. - Меня зовут Тэкем. Видишь ли, когда у человека нет определенного места жительства…

- А меня Колби.

- Рад познакомиться. - Тэкем потупился. - Должен тебя предупредить, что я пью.

- Имеешь право.

- Я не разрешения у тебя спрашиваю, а констатирую факт. Я пью вот уже двадцать лет без передышки. Сам удивляюсь, как у меня до сих пор крыша не съехала. Когда-нибудь я напишу историю своей жизни. Что-нибудь вроде «Плакать я буду завтра». Я уже и название придумал. Сказать какое?

- Скажи.

- «Скажи»! Ты что, одолжение мне делаешь?

- Не придирайся к словам.

- Как ты понимаешь, там будет только обо мне. Уж такой это жанр, автобиография. А заодно я изложу свои взгляды на жизнь. Так хочешь узнать, как будет называться моя книга?

- Конечно.

Тэкем величественно воздел руки к потолку.

- «Все о Тэкеме»! - сказал он и засмеялся: - Классно звучит?

- Здорово.

- Ты тоже должен написать о себе. Парню, который так лихо орудует топором, есть о чём рассказать потомкам.

- Хватит того, что написал мой дядя.

- Да? Он тоже любил помахать топориком?

- Нет, тех, кто ему не нравился, он зажаривал живьем. Неужели не читал его книгу?