Уильям Питер Макгиверн: Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте.

— Вы сказали, что впервые встретились с ним в сорок первом? — спросил Бэньон.

Она кивнула:

— Та встреча была началом и концом. Я знала, что гуляю по улице с односторонним движением. Том был нужен мне, не думайте, что он был мне безразличен, но моим он мог стать, только если бы я нанесла ему глубокую душевную рану. Я так поступить не могла. Поэтому и вышла из игры.

— И неплохо сохранились, — с улыбкой заметил Бэньон. — Ну а теперь перейдем к делу. Что заставляет вас думать, что история с его здоровьем не соответствует действительности?

Люси посмотрела Бэньону в глаза:

— Я разговаривала с ним на прошлой неделе. Больше того, обедала с ним. Мы увиделись впервые с тех пор, как расстались в Атлантик-Сити. Мы буквально натолкнулись друг на друга на улице в пять вечера. Его жена отправилась в гости к сестре, в Хэррисбург, и он предложил зайти в ресторан и выпить по рюмочке. Рюмочка переросла в обед. Том был в отличном настроении — счастливый и веселый. Сказал, что давно не чувствовал себя так хорошо.

— Он имел в виду здоровье?

— Не знаю, не уверена, — сказала Люси. — Пожалуй, нет, потому что о его здоровье мы не говорили. Не было причин. Выглядел он прекрасно, и дела у него, по его словам, тоже шли превосходно.

— Люди часто выражаются подобным образом, — заметил Бэньон.

— Однако это не единственная причина, заставляющая меня думать, что здесь… ну как бы точнее выразиться…что здесь не всё чисто. Том был просто не в состоянии покончить с собой.

Некоторое время Бэньон молчал, потом пожал плечами:

— Люси, Том застрелился, это факт.

Она медленно покачала головой:

— Всё это непонятно.

— Скажите, — поинтересовался Бэньон, — он не казался озабоченным? Не рассказывал о денежных затруднениях, о жене и прочих личных делах?

— Нет, не рассказывал, и сейчас мне это тоже кажется странным, — сказала она с удивлением. — Я уже говорила, он всегда переживал, волновался из-за того, что не имело к нему прямого отношения. Будто он виноват, что у других что-то не ладится. Ему казалось, что он в ответе за все беспорядки, происходящие в мире. — Она взволнованно наблюдала за Бэньоном. — Но на прошлой неделе он показался мне совершенно другим человеком — по-настоящему счастливым, в превосходном настроении. Как будто совершил какой-то поистине благородный поступок, облегчивший его совесть, позволивший перестать считать себя в чем-то виновным. Именно поэтому я не верю, что он застрелился.

— И тем не менее, Люси, это так. — Бэньон слегка нахмурился и закурил новую сигарету. — Возможно, перемена к лучшему, которую вы заметили в нем, явилась результатом того, что он просто-напросто разобрался наконец в мире, в котором живет. Понял, что наша планета не рай и никогда таковым не будет, но в то же время и не ад. Надо просто жить и стараться быть счастливым.

— Если причина в этом, с чего бы он стал стреляться? — возразила Люси.

— Не знаю, — ответил Бэньон. — Возможно, правда, это всего лишь предположение, он так до конца и не избавился от комплекса вины и ответственности. И понял, что сумеет освободиться, лишь уничтожив себя. Том, возможно, вовсе не менялся. Кто даст гарантию, что он не остался таким же подавленным, неуверенным в себе, как тогда, когда вы его встретили впервые?

— Нет, вы не правы, — сказала Люси. — Не могу доказать или объяснить словами, но Том был счастлив. По-настоящему счастлив. Подавленности в нем не было и следа. Притворства тоже.

Бэньон пожал плечами:

— А мне точно известно, что он застрелился.

— Выходит, вы понапрасну потеряли время?

— Нет. Конечно, нет.

Она потерла лоб рукой:

— Вы были очень любезны. Мне неловко, что я вас сюда затащила.

— Пожалуйста, не извиняйтесь. Мы, полицейские, для этого и существуем. Если случай самоубийства кажется подозрительным, нам необходимо знать. Ну а теперь давайте выпьем.

Она пожала плечами и улыбнулась:

— Хорошо, мистер Бэньон.

Пятнадцать минут спустя Бэньон возвращался домой. Набережная Делавэра была тихой и пустынной. Стрелка спидометра застыла на числе пятьдесят пять. «Я потерял час», — сказал он себе, но о разговоре с Люси думал без раздражения. Многолетний опыт полицейской работы заставил его мысленно изменить формулировку. «Возможно, потерял», — поправил он себя и включил радио.

III

На следующий день Бэньон провел около часа за рабочим столом, проверяя информацию о трех нарушителях, задержанных полицейскими его смены. Двое подозреваемых утром должны были предстать перед большим жюри. Улик против них имелось достаточно. Дело третьего было уже рассмотрено, обвинительный акт утвержден, однако окружной прокурор желал дополнить его новыми свидетельскими показаниями. Собрать их Бэньон поручил Кармоди и Кацу. Против чернокожего, которым занимался Берк, улик становилось всё меньше и меньше. Его алиби — он играл с друзьями в покер — получило неожиданное подтверждение от патрульного полицейского, который остановился возле группки молодых людей, приказав им прекратить шум. Дружки чернокожего на слушании не объявятся, в этом Бэньон был уверен, не пожелают быть замешанными в деле, однако свидетельство полицейского практически означало автоматическое оправдание. Окружной прокурор, улыбаясь про себя, подумал Бэньон, поднял бы отчаянный крик, вздумай они подсунуть ему это дохлое дело. Да и в прошлом молодой негр ничем себя не запятнал. Он не был бездельником, работал кузовщиком — выправлял помятые автомобильные крылья, приводов в полицию не имел, а семья парня была достаточно респектабельной.