Илья Жердяев - Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений

– А на «резинку» здесь ловить можно?

– Конечно! Только пока штормит очень…

– Спасибо большое! Удачи вам, нам уже пора, – благодарил я за такую важную информацию нового знакомого, у которого и имени спросить не успел.

Возвращаясь обратно к своей стоянке, я уже не ругал себя за то, что не смог сохранить в этой жаре привезенных с собою накопанных на огороде у тещи киевских дождевых червей. Настроение улучшалось с каждым шагом по направлению к домику, где меня заждались рыбацкие снасти. Но вначале мне нужно было сгонять на Сиваш. Ради такой экзотической прогулки меня согласились сопровождать и мои родные, оставив для такого случая берег моря.

Я здесь, в этом месте, впервые в своей жизни. Место своим названием мне известно из фильмов и книг. Особенно в Гражданскую здесь кровушки налили. Сразу за показавшимся полностью безлюдным постом автоинспекции, прикрывающем полуостров от материка по Арабатской стрелке, начинался залив, названный именем качества содержащейся в нем воды. За его стоячими, отражающими голубое небо водами в легкой дымке виднелись фиолетового цвета громады, остающимися для нас по прежнему далекими, крымских гор. Справа шумело прибоем и криками чаек Азовское море. Между двумя этими берегами не более километра.

Вот и обещанный поворот сразу за развалинами какой-то, сложенной из серого и неприглядного камня, старинной крепости, рядом с которой, у самой дороги, остатки, уже, более современного бетонного дзота. Сворачиваю и натыкаюсь на потрескавшуюся корку давно высохшей лужи. В расстроенных чувствах возвращаюсь назад на дорогу. Но на противоположной стороне замечаю несколько не пересохших водоемчиков. Чувствую, что надежда еще остается. Спускаюсь и с трепетом первый раз втыкаю штык лопаты. При переворачивании грунта слышно сочное чавканье и сопение. Из-под почвы вырываются клубы то ли пара, то ли газа. В каждом новом раскаленном солнцем комке сырой глины вижу бесчисленные ходы червей, но сами брюхоногие как будто сквозь землю, точнее ил, провалились. Через непродолжительное время понимаю, что копать надо максимально близко к краю невысохшей лужи. Именно там у самой воды мною был отловлен первый, довольно жалкий экземпляр, которому я был безмерно рад. Не обращая внимания на засасывание ног в болотную жижу, черную как смола и со специфическим запахом жирную и совершенно не счищаемую грязь, налипающую на лопату, руки и одежду, а главное, испепеляющую жару и специфический запах, продолжаю добывать наживку для будущей (какие могут быть сомнения!) очень удачливой рыбалки!

Глядя на мое счастливое выражение лица, жена не делает не единого замечания по поводу так тщательно выпачканной одежды. Она тоже очень любит рыбу. Кушать. В любом виде. Хотя на следующее утро идти со мной на рыбалку категорически отказывается:

– Иди с Антоном… Я так устала… Я лучше позагораю сегодня…, – и переворачивается на другой бок.

– Хорошо, я согласен. Хотя, с нашим сыночком мне может быть совсем и не до рыбалки…, – соглашаюсь я.

– Но ты же ему обещал! Первая рыбалка у него ведь…, – замечает мое раздражение в голосе Татьяна.

– И у меня на море, между прочим, тоже… Хорошо! Мы идем вдвоем…, – выхожу я из домика не желая продолжения этого разговора.

Утро первой в этом году, причем, настоящей и, главное, морской рыбалки было таким же неприветливым, как и в предыдущие дни. Волны с силой били в берег под углом. Дул сильный, порывистый ветер. На небе ни облачка. В такой ранний час уже стоит жара. Солнце начинало свой трудовой день на полную силу.

О том, чтобы попытаться забросить «резинку» прямо с берега, не могло быть и речи. Поэтому мы ушли далеко от поселка по узенькой, извивающейся над самым обрывом тропинке, в поисках подходящего для заброса этой снасти места. Наконец, нашли что-то подходящее: в обрывистом, каменистом берегу виднеется расщелина, вымытая дождевыми, стекающими со степи, водами. Высоко холмящаяся в этом месте над морем, выжженная и оттого бесцветная степная растительность в этом, глубиной почти в рост человека, овраге резко меняла свой цвет на изумрудно-зеленый. Здесь был единственный на многие сотни метров вокруг островок тени и прохлады. Наверняка, сотнями лет стекающая во время степного паводка дождевая вода размыла в этом месте берег уступами, почти напоминающими правильной формы ступени, все расширяющиеся и расширяющиеся к берегу моря. Чем не Потемкинская лестница! Последний такой уступ уже упирался в пену волн и песчаное, совершенно ровное, полностью свободное от камней, дно. Воздух благоухает степными травами, среди которых без труда различаю чабрец. Где-то в голубой бескрайней синеве переливались голоса невидимых жаворонков…