Елена Ворон - Убийство в Кошачьем Раю

Он вообще не ввязался бы в это дело, если бы не письмо, которое получил от Криса из Варшавы. Крис с Ангеликой поженились и уехали из Англии в Польшу, но спустя год Ангелика неожиданно вернулась и принялась уговаривать Рэя переселиться на райский островок в Средиземноморье. Рэй же совсем недавно устроился на приличную работу и становиться танцором не желал. Взбешенная его упрямством Ангелика возвратилась в Варшаву ни с чем. А спустя пару дней Крис прислал электронное письмо, умоляя друга согласиться. Якобы лично для Криса от этого многое зависело, и просил он так униженно, что Рэй не задумываясь уступил. И до сих пор не дождался объяснений – один раз Крис отмолчался, в другой сквозь зубы процедил: «Лучше не спрашивай». Рэй постеснялся на него наседать.

Стилизованные под испанцев Музыканты наигрывали «Ожидание» – и словно бежала сквозь струны волшебная река, миллионом солнечных бликов отражалась от морских волн и смеялась, глядя в прозрачное небо. Рэй в который раз восхитился их игрой. Гитары примолкли, когда он вскочил на платформу с деревянным настилом. Дерево коротко отозвалось под каблуками, и тут же грянул яростный и страстный перезвон умелых струн. Рэй глубоко вздохнул и, точно бросаясь в ту волшебную солнечную реку, метнулся по платформе; длинный плащ взвился золотым пламенем.

Что-то запело внутри. Музыканты – чародеи, волшебники, маги. Это они околдовали зрителей и Рэя, и с их помощью Одинокий Танцор сгустком пламени летает над платформой, кружится, вьется, выбивая каблуками стремительную дробь, и сердца завороженных зрителей тоже бьются быстрее. Это не Рэй пляшет – это чудесная музыка подхватывает и несет его над платформой. Деревянные планки пели под каблуками, вторили звону гитар, пружинили, желая подбросить Рэя в воздух, чтобы он там удержался – и летал бы, летал… И он обратился в вихрь, неутомимый и страстный – и на невидимых крыльях летал над платформой.

Рэй танцевал не для публики – для Музыкантов. Благодарил за чудо, которое дарили миру они, и вкладывал в танец свое восхищение ими. И свою любовь к Молли. И ожидание завтрашнего Очень Важного Дня.

У дверей в офис Северина Крашевского Ангелика столкнулась с Эрихом Торвальдом. В Польше он был частным детективом, и Ангелика один раз воспользовалась его услугами. В Кошачьем Раю Торвальд честно выполнял бы свои обязанности, если бы для него нашлось дело; пока же он получал зарплату ни за что и лениво слонялся по острову – в сетчатой майке и «бермудах», чтобы не выделяться среди гостей.

Торвальд был недурен собой. Сероглазый блондин, без памяти влюбленный в Ангелику. Ей было приятно его обожание – и приятна женская власть над большим сильным мужчиной.

Он распахнул перед Ангеликой дверь:

– Прошу.

Она зашла в приемную, всей кожей ощутив, как на нее дохнуло жаром от детектива. Самой удивительно, когда в тебя так страстно влюблены.

Выдержанную в бежево-кофейных тонах приемную украшали папоротники в кадках и две райские птицы в клетке. Третьей райской птичкой была Элли – секретарь-референт. Торвальд улыбнулся ей, и Элли расцвела в ответной улыбке. Ангелика в душе осудила ее яркое полосатое платье и крашеные пепельные локоны с белыми прядями. Супермаркет! Особенно эта фиолетовая бабочка в волосах. Потрясающая безвкусица.

– Проходите, – пригласила Элли, глядя на Торвальда. Личико было милым, но Ангелику возмутила слишком сексуальная помада. – У нас неприятности… – Элли сделала страшные глаза, – будут.

Детектив завел Ангелику в офис к дяде, невольно – или наоборот, осознанно – приобняв за плечи. У него была сильная горячая рука.

Офис Северина Крашевского был бежево-кофейный, как и приемная, но без папоротников; на широком полукруглом столе лежала фарфоровая сиамская кошка. На стене была цветная карта Кошачьего Рая, нарисованная тушью на матовом стекле. Карта светилась; на ней можно было подробно рассмотреть гостиничные корпуса, павильоны и парк, катера у берега, золотую фигурку Одинокого Танцора, Музыкантов с гитарами, бредущую к пляжу Рассеянную Художницу, Королеву Молли со стаей кошек, Садовника у цветущего куста, Ангелику в светлом костюмчике с бирюзовым шарфом.

Владелец Кошачьего Рая сидел за столом и тихонько постукивал пальцем по фарфоровой кошачьей голове. Он упруго поднялся, когда Ангелика и Торвальд вошли. Пятидесяти трех лет, седой, подтянутый, с неожиданным круглым брюшком, словно под безукоризненной рубашкой пан Крашевский прятал мяч. Строгий галстук был заколот серебряной булавкой в виде леопарда.