Джулиан дабл Джей - Входящий в Свет. Роман-лабиринт

Я, Ванька Барашкин, – это среднестатистический россиянин с обыкновенной внешностью человека тридцати «с гаком» лет, одинокий, несколько странноватый на вид, и абсолютно безобидный «тихарь», по выражению коммунальной язвы-тёти Глашки, уже проснулся от грохота ложки, но продолжал дремать и вставать не собирался.

В дверь тихо и настойчиво забарабанили. Я сонно чмокнул губами, сладко потянулся и… опять перевернулся на другой бок. Вставать действительно не хотелось, ведь выбор предполагал лишь две возможности: восхитительная широкоформатная чудо-сказка или эта бесконечная череда бледнообразных дней здесь, в нашем жизненном «муравейнике».

– Барашек! Ба-ра-шек… – протяжно выпрашивали между тем из-за двери моего внимания голосом соседа по коммуналке Грини Шайкина, с которым мы не далее, как вчера, «гужбанили» по поводу нашей очередной заработной платы. Работали мы вместе в местном ЖЭКе в столярном цехе и по совместительству сторожили по очереди местный овощной магазин по ночам.

– Входи! Не заперто, – промычал я спросонья и медленно сел на постели, свесив ноги в рваных, старых вязаных носках, одновременно служащих мне домашними тапочками, на дощатый, местами облезающий от коричневой краски пол. Долговязый рыжий детина Гриня Шайкин, похожий для стороннего наблюдателя на порядочных размеров пожарную каланчу, обычно предназначаемую для занятий на время и скорость командных действий, просунулся в дверной проём…

– Здорово, Барашек! – низким зычным голосом приветствовал меня, своего собрата по «оружию», Гриня.

– Угу… – коротко отозвался я, просовывая руки в старый-престарый махровый халат.

– Чё, блин, догоним по маленькой! – широко осклабился верзила, как фокусник, извлекая из-под объёмистого малинового свитера студёно-слезливую «чекушку».

– Мы же только вчера как «догнали», Гриня! Я ещё не оклимался… А ты: догоним, догоним… Бр-рр… – поёжился я.

– Да, ты не боись, по маленькой, за компанию и всё… Всё! – авторитетно махнул перед грудью своей мохнатой пятернёй бугай. Потом по-хозяйски шагнул к неубранному после празднования получки широкому без скатерти столу. И в следующий момент комфортно расположился на единственной во всей комнате табуретке… Потом крякнув, он одним движением сорвал с бутылки золотистую крышечку.

– Погнали без печали, – проговорил затем свою любимую присказку и, показав на немытый стакан, налил себе в другой. Резко глотнув, тут же вобрал в себя всё содержимое, и, плавно выдохнув, налил следующий. – Давай, давай, дружбанище! Не отставай! – при этом Гриня практически в одиночку опорожнил уже «чекушку», на удивление ловко орудуя стаканом, который опрокидывался им в себя практически с пулемётной скоростью.

Я, опершись на край стола обоими локтями, окончательно проснувшись, наблюдал за этой впечатляющей сценой возлияния с нескрываемым восторгом и даже некоторым мистическим благоговением. Причём стоило первой бутылке скользнуть из лапищи Шайкина под стол, как откуда ни возьмись, появилась новая.

– Э-э-э… – заволновался я, – смени передачу, сбавь обороты, Гриня! Хорошо, что у тебя «чикушки»… А то по «большой», я чувствую, ты бы тут быстро догнал и перегнал кого угодно и… В общем, закругляйся – я не выспался!

Шайкин недоумённо уставился на меня во все глазищи. – Ты чё, братан! Не обижай, поддержи компанию… Слышь, ё-моё… Слышь?

– Ты, Гринь, погодь, не суетись, я тебе дело говорю, а ты прёшь, как танк!.. Тоже мне обидчивый какой сыскался… Я вот отосплюсь, сон досмотрю про… ну, хм… Тогда и приходи, понял?..

И я принялся медленно крениться набок, картинно занося ноги обратно на кровать. Гриня вдруг остервенело ринулся ко мне и судорожно вцепился в стёганое обветшалое одеяло, пытаясь выручить его своими цепкими ручищами из рук «братана».

– Куда, а ну назад! – закричал он не своим от натуги голосом, поскольку «братан», ничуть не уступая в целеустремлённости своему оппоненту, тащил одеяло на себя. – Не пущу, злыдень, ренегат! – Вдруг разошёлся не на шутку Гриня, отвоёвывая злополучное одеяло, и переходя от негодования на некий изысканный сленг разбушевавшегося, но порядочного «джентльмена».

– Сам ты гад! – огрызнулся я, окончательно разбуженный всколыхнувшейся на моей территории драмой и… отпустил одеяло. Шайкин танцевально взмахнул руками, не совладав с предательским принципом земного притяжения, и навзничь грохнулся на пол, создавая неслабое подобие разорвавшегося в помещении снаряда.