Лоуренс Блок - Восемь миллионов способов умереть

Мимо проплыл сине-белый полицейский автомобиль, замедлил ход. Сидевшие в нем полицейские придирчиво оглядели нас, Ройял пожелал им доброй ночи. Я промолчал, они — тоже. Машина отъехала, и он заметил:

— Чанс сюда не часто заглядывает.

— А где его лучше искать?

— Трудно сказать. Может вынырнуть где угодно, но вообще он не из тех, кто любит шляться без дела.

— Да, мне говорили.

— А ты где искал?

Я побывал в кафе на Шестой авеню и Сорок пятой улице, в баре с пианино в Виллидже, в нескольких барах на Сороковой. Ройял выслушал все это и задумчиво кивнул.

— В «Маффин-Бургер» соваться нет смысла, — сказал он, — тем более что девок своих он по улицам не водит. Это я точно знаю. И все равно он вполне может возникнуть и там, соображаешь? Запросто может.

Я к тому говорю, что возникнуть-то он может, где угодно, а вот болтаться не любит. Ты меня понял?

— Так где ж мне все-таки искать его, а, Ройял?

Он назвал пару мест. В одном из них я уже побывал, просто забыл ему сказать. Остальные постарался запомнить. А потом спросил:

— А что он вообще за человек?

— Ну, елки! — ответил он. — Он сутенер, кто ж еще!

— И он тебе, вижу, не нравится?

— При чем тут нравится или не нравится! Все мои друзья — люди деловые, Мэттью, а какие у нас с Чансом могут быть дела? Никаких. Потому как ни один из нас не покупает то, что продает другой. Ему не нужна моя дурь, а мне совсем ни к чему его киски! — Зубы его сверкнули в хищной улыбке. — Когда у мужчины с аппаратом все в порядке, к чему тратиться на девок? Они и за так, за бесплатно, рады.

Одно из заведений, упомянутых Ройялом, находилось в Гарлеме, на Сент-Николас-авеню. Я дошел до Сто двадцать пятой улицы — широкая, людная, она была хорошо освещена, но я к этому времени начал испытывать нечто вроде нервной чесотки, оказавшись единственным белым среди целого сонмища цветных.

Я завернул за угол, на Сент-Николас, и, пройдя пару кварталов, оказался у входа в клуб «Камерун». Это был более низкосортный вариант забегаловки «Келвин смол» — с музыкальным автоматом вместо оркестра. В мужском туалете страшная грязь, в одной из кабинок кто-то громко сопел. Нюхал кокаин, вероятно.

У бара не было заметно ни одной знакомой физиономии. Я стоял там, пил содовую и разглядывал черные лица, отражавшиеся в зеркале за стойкой. И тут — в который раз за вечер! — подумал, что могу смотреть на Чанса и не узнавать его. Имевшееся у меня описание подходило к доброй трети присутствующих. Фотографии его я не видел. Знакомым полицейским имя Чанс ничего не говорило, а если считать, что это вовсе не имя, а фамилия, то и в списках у них она не значилась.

Мужчины, сидевшие по бокам, от меня отвернулись. Я увидел в зеркале свое отражение — бледный человек в бесцветном костюме. Костюм не мешало бы погладить, а шляпа выглядит так, словно ее все-таки сорвал с головы и покатал по асфальту ветер. Я стоял, зажатый между двумя новомодными пиджаками с широкими плечищами, преувеличенно-огромными лацканами и пуговицами, обтянутыми тканью. Некогда на Бродвее, у магазина Фила Кронфельда, за такими костюмами выстраивался целый хвост сутенеров, но «Кронфельд» давным-давно закрыт, и я не знаю, где сейчас такие достают. Может, если выясню, удастся выследить Чанса по этому следу, если, конечно, он расплачивается за покупки чеками.

Но только такие, как он, обычно расплачиваются наличными. Они даже автомобили покупают за наличные — заскакивают в какой-нибудь «Потамкинс», пошелестят там стодолларовыми банкнотами и уезжают домой в «кадиллаке».

Мужчина, стоявший справа, поманил бармена пальцем.

— Плесни в тот же стакан, — сказал он. — Помогает лучше почувствовать вкус. — Бармен наполнил его стакан «Хеннеси» [2] и добавил унций пять холодного молока. Раньше эта смесь называлась «белый кадиллак». Может, и до сих пор так называется, не знаю.

Может, мне следовало заглянуть в «Потамкинс»?

А может, лучше было остаться дома?

Мое присутствие здесь вызвало напряжение, я почти физически ощущал, как оно росло в этом тесном помещении. Рано или поздно кто-нибудь обязательно подойдет и спросит, какого хрена я здесь делаю, и найти правильный ответ будет чертовски сложно.

И я ушел прежде, чем это случилось.

На перекрестке стояло «цыганское такси» в ожидании, когда загорится зеленый. Дверца с моей стороны была вся во вмятинах, одного крыла не было вовсе, а водительское мастерство типа, сидевшего за рулем, вызывало у меня большие сомнения, но я все равно залез в машину.