Лоуренс Блок - Восемь миллионов способов умереть

Она снова рассмеялась. Мне всегда нравилось, как она смеется. Громко, весело, от души.

— Она непременно ответит: «Ну, что ж, по крайней мере ты хоть не пьешь. А это самое главное». И еще добавит: «Надеюсь, ты получила удовольствие?»

— А ты получила?

— Удовольствие?

— Да.

— Бог ты мой, нет, конечно! Я изобразила оргазм.

— Оба раза, да?

— Само собой, — она приникла ко мне, положила руку на грудь. — Ты останешься?

— А что скажет твоя консультантша?

— Ну, не знаю. Возможно, что вместо овечки на заклание пошла старая овца. О Господи, чуть не забыла!

— Ты куда?

— Позвонить.

— Ты что, серьезно? Будешь звонить своей консультантше?

Она покачала головой. Накинула халат и села, листая маленькую записную книжку Потом набрала номер и сказала:

— Привет, это Джен. Ты спишь, нет? Послушай, я, наверное, некстати, но позволь задать дурацкий вопрос. Слово «Рикон» тебе ничего не говорит?.. — Она продиктовала по буквам. — А я подумала, может, это ругательство, что-то в этом роде... Ага... — Какое-то время она слушала, потом возразила: — Нет, ничего подобного. Просто разгадываю кроссворд на сицилийском, вот и все. Знаешь, как-то не спится по ночам... О, это прекрасно отвлекает, ничуть не хуже Библии.

Закончив беседу, она повесила трубку и сказала:

— Знаешь, меня вдруг осенило. Я подумала, а вдруг это диалект или какое-то неприличное слово, ругательство какое-нибудь, и поэтому, вероятно, его нет в словаре.

— Какое еще ругательство? И когда это пришло тебе в голову интересно?

— Не твое дело!

— Ой, смотрите-ка, покраснела!

— Знаю, сама чувствую. Это мне урок: не лезь помогать другу расследовать убийство.

— Ни один добрый поступок не остается безнаказанным, да?

— Так, во всяком случае, говорят. Мартин Альберт Рикон и Чарлз Отис Джоунс... Эти имена он использовал?

— Оуэн, Чарлз Оуэн Джоунс.

— И ты считаешь, они что-то означают?

— Должны означать. Даже в том случае, если он ненормальный. Уж больно хитроумные имена! Должны что-то означать.

— Как Форт-Уэйн и Форт-Смит?

— Может быть. Но я думаю, с именами дело обстоит сложнее. А Рикон — вообще очень редкое имя.

— Может, он начал писать: «Рико»?

— Я об этом уже думал. В телефонном справочнике полным-полно Рико. А возможно, он родом из Пуэрто-Рико.

— Почему бы и нет? Все остальные «Рико», наверное, оттуда. Может, он фанат Кэгни [18].

— Кэгни?

— Ну, гангстер в сцене смерти, помнишь? «Мать милосердная, пришел конец Рико!» Теперь вспомнил?

— А мне почему-то казалось, что его играет Эдгар Робинсон.

— Может, и он. Я, когда смотрела программу для полуночников, всегда была пьяна. И все эти гангстеры из фильмов «Уорнер бразерс» перемешались в голове. Один из этих шустрых ребятишек... «Мать милосердная, это же...»

— Пара яиц, — сказал я.

— Что?

— Господи Иисусе!..

— Что случилось?

— Ну и хохмач же он, паршивый сукин сын! Ну и хохмач!

— О ком ты?

— Об убийце! Ч. О. Джоунс и М. А. Рикон. Я думал, это имена!

— А это не имена?

— Cojones, maricon.

— Это по-испански?

— Именно!

— Cojones... это ведь яйца, верно?

— A maricon означает гомосек. Хотя, кажется, там нет буквы "е" в конце.

— Может, он просто малограмотный?..

— Дьявол, — пробормотала она, — все мы далеки от совершенства.

Примерно в середине утра я пошел домой — принять душ и побриться. И надеть свой лучший костюм. Успел на двенадцатичасовое собрание, съел хот-дог на улице и встретился с Джен, как мы и договаривались, — у лотка с папайей, на углу Семьдесят второй и Бродвея. На ней было вязаное платье цвета голубиного крыла с черной искрой. Никогда не видел ее в таком нарядном платье.

Мы завернули за угол и оказались у входа в красивое здание, где профессионально приветливый молодой человек в черном спросил, на чьи похороны мы пришли, и провел нас через вестибюль, а затем по коридору в зал под номером "3". На распахнутой двери висела карточка с надписью «Хендрикс».

Внутри, по обе стороны от центрального прохода, выстроились стулья. Впереди, немного левее кафедры, на возвышении, стоял открытый гроб, утопающий в цветах. Утром я тоже послал цветы, но мог бы и не беспокоиться — у Санни их было столько, что хватило бы выстлать дорогу в мир иной какому-нибудь гангстеру эпохи сухого закона.

Чанс сидел возле прохода, в первом ряду справа. Рядом с ним — Донна Кэмпион, а дальше, в том же ряду, разместились Фрэн Шектер и Мэри Лу Баркер. На Чансе был черный костюм, белая сорочка и узенький черный шелковый галстук. Все девушки тоже были в черном. «Интересно, — подумал я, — водил ли он их в магазин накануне — покупать эти траурные наряды?»