Лоуренс Блок - Когда закроется священный наш кабак

— И эта лошадь пришла первой.

— Конечно, эта лошадь пришла первой. Она победила при ставках двенадцать к одному, а Киген купил на нее десятидолларовый билет, а потом сказал, что ошибся. Какая ошибка? А он говорит: «Та была Рита, а Джил звали ее сестру. Теперь я вспомнил точно».

— В этом весь наш старина Билли.

— Ну и целый день был таким, — сказал Скип. — Он ставил на своих старых подружек и их сестер и выпил полкварты [23] виски из этих маленьких бутылочек. Русландер и я проиграли, не знаю, сто — сто пятьдесят долларов, а этот чертов Билли Киген выиграл шестьсот баксов, ставя на имена своих девушек.

— А как ты и Русландер выбирали лошадей?

— Ну ты же знаешь нашего актера. Он втягивает голову в плечи и идет общаться, разговаривая уголком рта, как те, кто продают сведения о лошадях. Поговорит с двумя-тремя ребятами с лошадиными лицами и возвращается с информацией о победителе. Наверное, ребята, с которыми он говорил, тоже актеры.

— И вы оба ставили на выбранных им лошадей?

— С ума сошел? У меня научный подход.

— Ты изучаешь их данные?

— Я ничего не могу там понять. Я просто наблюдаю, у какой лошади был срыв, когда на нее ставили большие деньги. Также я спускаюсь вниз, смотрю, как они идут, и отмечаю, какая хорошо срет.

— Очень научно.

— Абсолютно. Кто захочет вкладывать серьезные деньги в кобылу, страдающую запором? Что это за скакун, если он измучен нерегулярностью стула? Мои лошади, — Скип прищурил глаза, — все отличные.

— А Киген сумасшедший.

— Ты все правильно понял. Он опошлил мой научный подход. — Скип нагнулся, чтобы вытащить сигареты. — О, Иисусе, я люблю эту жизнь. Богом клянусь, я для этого рожден. Пол своей жизни я проведу, занимаясь собственным кабаком, а другую половину — шатаясь по чужим барам и время от времени убегая оттуда, чтобы слиться с природой и творением рук Божьих.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Мне это нравится, — сказал он спокойно. — Вот почему я собираюсь заплатить этим сволочам вымогателям.

— Они звонили?

— Прямо перед тем, как мы поехали на ипподром. Они передали свои не подлежащие обсуждению требования.

— Сколько?

— Достаточно, чтобы я не принимал мои проигрыши на скачках всерьез. Кого колышет, выиграешь ты или проиграешь сотню долларов? А я проигрался не сильно, ведь это перестает быть забавным, только когда речь заходит о серьезных деньгах. Они хотят серьезных денег.

— Ты собираешься заплатить им?

— Мы собираемся завтра встретиться кое с кем. — Скип взял свой стакан. — С юристами, бухгалтерами. Если только Касабиан перестанет беситься.

— А потом?

— А потом, я думаю, мы попытаемся обсудить не подлежащее обсуждению и, наверное, заплатим, черт возьми. Что еще юристы и бухгалтера могут нам сказать? Поднять армию? Начать партизанскую войну? Такого совета от юристов не дождешься.

Он достал из пачки новую сигарету, постучал ею, поднес ко рту, снова постучал и наконец прикурил.

— Я машина, которая курит и пьет, — сказал он, выпуская облачко дыма. — Сказать по правде, я не знаю, какого черта меня все это волнует.

— Минуту назад тебе нравилась эта жизнь.

— Я это сказал? Знаешь анекдот про парня, купившего фольксваген: друзья его спрашивают, как ему это нравится. «Это словно лизать женщину, — отвечает парень. — Я схожу от этого с ума, но нисколько этим не горжусь».

Я позвонил Дрю Каплану на следующий день утром, прежде чем поехать в Бруклин. Его секретарша ответила мне, что он на встрече, и предложила, чтобы он сам перезвонил мне попозже. Я сказал, что перезвоню ему, что и сделал через сорок минут, когда вышел из метро на Сансет-парк. К этому времени он уже ушел на ланч. Я сказал, что позвоню еще позже.

В этот день я встретился с женщиной, которая дружила с девушкой Энджела Херреры. У нее были ярко выраженные индейские черты и сильно изрытое оспинами лицо. Она сказала, что ей очень жаль, что Херрера попал в тюрьму, но, возможно, это к лучшему для ее подруги, потому что Херрера никогда бы на ней не женился и даже не стал бы с ней жить, так как считал себя по-прежнему женатым на женщине из Пуэрто-Рико. «И его жена разводится с ним, но он не соглашается, — сказала она. — Моя подружка хотела забеременеть, но он ей не позволил и не хочет на ней жениться. Что ей с ним делать дальше, понимаете? Для нее только лучше, что его какое-то время не будет. Для всех лучше».

Я опять позвонил Каплану из телефонной будки на углу и на сей раз застал его. Я вытащил мою записную книжку и рассказал ему все, что у меня есть. Как я понял, ни одно из моих сведений не представлялось ему важным, кроме прошлого ареста Круза за непредумышленное убийство. Но и это он, казалось, уже знал, так как быстро сориентировался в ситуации.